Иногда мы с Меллиорой занимались рукоделием — вышивали свое имя и дату крошечными стежками, что для меня было сущей мукой. Мисс Келлоу поэтому разрешила нам вышивать для разнообразия каждой свой девиз. Я выбрала себе: «Жизнь свою надлежит сделать такой, какой захочешь». И поскольку это было моим кредо, я наслаждалась каждым стежком, Меллиора выбрала себе девиз: «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой», потому что, говорила она, следуя этому девизу, будешь всем хорошим другом, ведь себе ты самый лучший друг.

Я часто вспоминаю то лето: как мы сидели у открытого окна, готовясь к занятиям, или порой устраивались в тени каштана на лужайке, занимаясь своим рукоделием и болтая друг с другом под жужжанье сытых пчел в сладко пахнущей лаванде. Сад был напоен ароматом — запах множества цветов, сосен и мягкой влажной земли смешивался с долетавшими время от времени запахами из кухни. Белые бабочки — а их в то лето было великое множество — бешено плясали среди свисающих лиловых головок колокольчиков. Мне хотелось остановить мгновенье и прошептать самой себе: «Сейчас. Это все сейчас!» Мне хотелось, чтобы так длилось вечно. Но время всегда брало свое — оно уходило, утекало, и даже пока я говорила «сейчас», оно оказывалось уже в прошлом. Я не забывала о кладбище и надгробиях за изгородью — постоянном напоминании о том, что время не станет останавливаться ради нас, — но упорно поворачивалась к нему спиной — мне так хотелось, чтобы лето длилось бесконечно! Может быть, я интуитивно чувствовала, что это лето положит конец той жизни, где я отыскала для себя такое удобное местечко.

Прошел уже год, как Джастин Сент-Ларнстон закончил университет, и мы видели его чаще. Нередко я встречала его, когда он ехал верхом через поселок. Теперь следить за поместьем стало его обязанностью, в ожидании того дня, когда он станет его владельцем, эсквайром. Если со мной; прогуливалась и Меллиора, он вежливо раскланивался и даже улыбался, но какой-то рассеянной улыбкой. Встречи с ним озаряли для Меллиоры целый день — она хорошела, погружаясь в приятные мысли.

Ким, который был немного моложе Джастина, все еще продолжал учиться, и я думала о тех днях, когда он закончит университет: может, тогда он будет почаще попадаться нам в поселке.

Однажды мы сидели на лужайке, занимаясь своими вышивками. Я как раз закончила свой девиз и вышивала точку после «захочешь», когда на лужайку прибежала Бесс, Она кинулась прямо к нам и закричала:

— Мисс, ужасные вести с аббатства!

Меллиора побледнела и уронила вышивку в траву.

— Какие вести? — испуганно спросила она, очевидно решив, что что-то ужасное случилось с младшим Джастином.

— Да с сэром Джастином. Его, говорят, удар хватил в кабинете. Приходил доктор. Плохи его дела. Может, и не оклемается.

У Меллиоры явно отлегло от сердца:

— Кто говорит?

— Ну, мистер Белтер слыхал от главного конюха. Говорит, что они там все страсть как переживают.

Бесс ушла, а мы остались сидеть на лужайке, но заниматься рукоделием больше не могли. Как я понимала, Меллиора думала о том, что это будет означать для Джастина. Если его отец умрет, он станет сэром Джастином, владельцем аббатства. Интересно знать, что ее расстроило: известие о болезни или то, что Джастин теперь, пожалуй, окажется еще более недосягаемым, чем прежде?

А следующую новость первой узнала мисс Келлоу. Каждое утро она читала колонку объявлений, потому что, как она говорила, ей интересно узнать о том, кто родился, умер или сочетался браком в именитых семьях, где она служила.

С газетой в руке она вошла в комнату для занятий. Меллиора глянула на меня и незаметно от мисс Келлоу состроила гримаску.