— Съели?! — злорадно засмеялся Стас.

Но голубая дымка вокруг нашей капсулы погасла. Как будто батарейки кончились.

— Съели, — подтвердил я. — Стас… Ты извини, что мы ругались.

Стас шмыгнул носом. Виновато сказал:

— Ты тоже извини, Костя. На прошлой неделе я тебе в сочинение лишних запятых наставил…

— Каких лишних? Я же четверку получил, потому что трех запятых не хватало…

Но разобраться с запятыми мы так и не успели. В борту вражеского корабля открылся огромных размеров люк. И нашу скорлупку потащило внутрь инопланетного крейсера. Именно потащило, потому что нас со Стасом прижало к спинке кресла. «Искусственное тяготение», — догадался я.

— Будут пытать, — сказал Стас.

Огромное, ярко освещенное пространство — внутренности крейсера, где мы оказались, на мгновение мелькнуло в иллюминаторах. Затем они потемнели, словно их окатили из ведра густой черной краской.

— Ослепили, — печально сказал Стас. — Теперь уже недолго…

Словно в подтверждение его слов стены нашего кораблика задрожали. По линии закрытого люка пробежал тонкий лучик света.

— Лазером, что‑ли, вырезают? — с неуместным любопытством спросил меня Стас. — Как ты думаешь?

— Не знаю, — пробормотал я, не отрывая глаз от люка. — Какая, фиг, разница?

— Лазером, — однозначно решил Стас. — Как в фильме «Чужие».

И зачем только Стас вспомнил про этот фильм! Я пихнул его, но было уже поздно. Мы оба замолчали, старательно пытаясь не вспоминать тех жутких инопланетян, и то, что они обычно с людьми делали.

И в этот момент… в люк постучали!

— Заходите, — машинально пискнул Стас, и зажал рот руками. А люк, вырезанный из петель, с грохотом вывалился наружу. Мы закрыли глаза и попытались спрятаться друг за друга, не вылезая из кресла.

Совсем рядом раздались шаги. Я чуть‑чуть приоткрыл один глаз и увидел что‑то высокое, желтое, маслянисто блестящее, обросшее поверху зелено‑белым мхом. Почти так же страшно, как если бы вошел Чужой…

— Братки! — жизнерадостно сказал вошедший, — с чувством глубокого удовлетворения встретили мы вас! От имени всей шараги…

Мы со Стасом, вылупив глаза, смотрели на говорящего. Это был высокий крепкий мужчина лет сорока в желтом комбинезоне. С пояса у него свисала пара жутко выглядевших пистолетов и широченный нож. На лице играла радостная полуулыбка, с трудом пробивающаяся сквозь толщу коротенькой, но густой бороды. И борода, и пучки сохранившихся на голове волос, были смешанного зелено‑белого цвета. Словно бы от рождения были зеленые, а нынче поседели.

— …и уполномочены заявить, — проникновенным баритоном продолжал мужчина, — что мы рады приветствовать вас у нас. Ух, как я припарился переводить торжественную речь для нашего командующего!

Последнюю фразу полузеленый произнес все тем же торжественным тоном. И до меня дошло — он заученно повторяет переведенный кем‑то текст, не зная самого языка.

— А вы по‑русски говорите? — осторожно спросил я.

Мужчина протянул руку, потрепал меня по щеке, и торжественно произнес:

— Не волнуйся, крошка, сейчас придет дядя‑переводчик, все скажет.

— Они что, по штатовским боевикам русский учили? — слабым голосом произнес Стас. Заерзал, слезая с моих коленок, и с воскресшим оптимизмом сказал: — Они гуманоиды, а это дает нам шансы. Зеленые волосы не беда, мы не расисты. Видимо, в них хлорофилл…

— А в оранжевых — апельсиновый сок? — поинтересовался я, глядя на еще одного входящего.