— Полотенца?

— Там же.

— Ножницы?

— В ящике кухонного стола. В л-л-левом.

— А спички?

— Тоже там.

— Спирт есть?

— В шкафчике… около… д-д-двери.

Новый приступ боли заставил ее заскрипеть зубами. Мак моментально схватил руку Эллы и не выпускал, пока ей не полегчало.

— Не покидай меня, Мак… Не покидай, — твердила Элла, словно в бреду.

— Я здесь, любимая. И никуда не уйду.

С необычайной быстротой Мак застелил постель чистым бельем, и пользуясь паузами между схватками, уложил Эллу на кровать, простерилизовал куски ткани, оторванные от простыни, и ножницы, тщательно вымыл руки щеткой и антибактериальным мылом. До акушерки ему, конечно, было далеко, но пригодился опыт, почерпнутый при наблюдении над домашними животными на отцовской ферме.

Теперь оставалось только ждать.

И повторять про себя советы, полученные от оператора Службы спасения.

А главное — молиться Господу Богу.

И надеяться.

Мак пододвинул к кровати кухонный стул, сел как можно ближе к Элле и взял ее руку.

— Я так рада, что ты здесь, — с усталым вздохом произнесла Элла. — Даже и подумать страшно, что бы я тут делала без тебя.

— Я тоже рад, что приехал. — Мак обмакнул чистую тряпку в миску с водой и положил на лоб Эллы.

— Как приятно! — пробормотала она, облизывая губы. — Страшно хочется пить.

Мак вскочил, принес стакан воды и поддержал ее голову, помогая пить.

— Уже лучше, — кивнула Элла. Некоторое время она лежала спокойно, а потом вдруг снова закричала: — Мак, опять! Началось!

Вскочив, он откинул одеяло и поднял ночную рубашку Эллы. Положил одну руку ей на бедро, другую — на запястье и чуть ли не вместе с ней напрягся в невероятном усилии.

Сверяясь с будильником, Мак понял, что интервалы между схватками сократились до полутора минут. Даже при его скудных познаниях в акушерстве он сделал правильный вывод — ребенок может появиться в любую минуту. И каким же молодцом держится Элла! С завидным мужеством переносит дикую боль. Схватки становились все чаще и сильнее, и Мак, с восхищением и удивлением глядя на Эллу, думал, что на ее месте не смог бы проявить такой стойкости. Его одолевало жгучее желание помочь ей, облегчить страдания.

— Мак, — прошептала Элла, — как я устала… Не успеваю прийти в себя… между схватками… Очень уж они частые…

— Вижу, любимая, вижу. — Мак обтер ее лицо холодной водой.

— Не надо! — воскликнула Элла, судорожно хватая его руку. — Мне и без того холодно. Ох, сил больше нет.

— Знаю, любимая, знаю.

— Откуда тебе знать! — У Эллы началась истерика. — Ты ничего не знаешь! Ни обо мне, ни о ребенке, ни о том, что я испытываю, ни о чем! — Голос ее сорвался на крик. — И что я пережила после того, как ушла, тоже тебе неизвестно. А я ушла только ради твоего блага! Потому что так хотели твои родители и их друзья. Ушла… Чтобы всем было хорошо… — Она всхлипнула. — Всем, кроме меня.

Мак, ничего не понимая, выслушал ее признание. Она ушла, потому что так хотели его родители и их друзья? С чего она взяла? Это и есть истинная причина ее ухода? Но не сейчас же об этом думать, он подумает потом, когда все кончится.

— О-о-ох! — застонала Элла и, схватив Мака за руку, впилась ногтями в его ладонь. — Опять!

Изогнувшись дугой, Элла поднатужилась, собрав остатки сил.

— Да, да, вот так! — закричал Мак взволнованно — он увидел макушку головки младенца.