Неожиданно за спиной хлопнул выстрел. Пуля пробила череп, преступник рухнул навзничь. Сквозь гул в ушах прорывались крики. К месту происшествия никто не подходил – дурных не было. Ожил уцелевший паренек, завертел головой и умчался за угол со скоростью пули, как будто еще недавно у него не отказывали ноги.

Михаил обернулся. Швец тоже вспотел – лицо покрылось бисером мелких капель. Он опустил пистолет, протяжно выдохнул. В отличие от начальника, он не вышел на дорожку перед домом, а крался вдоль фундамента, и Никитин его не засек.

Преступник не шевелился, из простреленной головы вытекала кровь. Выстрел был удачный. Самое странное, что Никитин и сейчас продолжал ухмыляться – словно ничего не произошло. Плавно переступая, словно солист балета, подошел Швец, опустился на корточки. Ранение, увы, было смертельным.

– Дело мастера боится, Алексей? – глухо спросил Кольцов.

– Боится, – кивнул тот. – Виноват, Михаил Андреевич. Следовало ранить его – в ногу, в руку или еще куда-нибудь. Допросили бы, все выяснили… потом, правда, пришлось бы отвлечься на ваши похороны…

Стало дурно. А ведь действительно… Майор тоже опустился на корточки, уставился на окровавленное лицо лежащего на земле Никитина.

Подбежал Москвин, стал кого-то отгонять:

– Граждане, без паники, мы из органов! Проходите, не задерживайтесь, если не хотите стать свидетелями!

Желающих поучаствовать в событии не нашлось. Из-за угла выглянул озадаченный Вишневский, покачал головой: дескать, на минуту нельзя оставить.

С улицы свернула машина, окрашенная в бодрые милицейские тона, покатилась по узким переулкам. Подъезжая к дому, водитель включил сирену – видно, решил шикануть…

Глава третья

День был насыщен безрадостными событиями. Гибли люди, рвались ниточки.

Только к одиннадцати вечера Кольцов добрался до дома у Измайловского парка. Служебная машина покатила дальше. Он постоял на крыльце, с чувством покурил. К ночи растаяли облака, загадочно переливались звезды. Где-то рядом существовал другой мир, иногда удавалось в него заглянуть, но прочувствовать не получалось – майор снова уходил в работу, куда-то мчался, вертелся как заведенный…

Лифт на ночь отключили, пришлось тащиться на шестой этаж пешком. Будить домашних не хотелось, он открыл своим ключом, вошел на цыпочках, как вор.

В этом мире было тихо и уютно, почему он застрял в других измерениях? Несколько минут просидел на облезлом пуфике в прихожей, перестраивал сознание. Квартира, предоставленная ведомством, была неплохая: три комнаты, просторная кухня, прихожая, в которой хоть в теннис играй.

На цыпочках дошел до детской, постоял под закрытой дверью. Валюша сопела во сне, причмокивала, смотрела свои сны. Даже находясь в Москве, он видел ребенка нечасто. Уходил – она еще спала, приходил – уже спала. Выходные – понятие относительное и ненадежное. Про долгие командировки лучше и не вспоминать. Через год ребенок уже пойдет в школу, будет получать отметки, общаться со сверстниками…

Из супружеской спальни не проистекало ни звука.