Михаил хватался за стволы деревьев, шатко переступал, стараясь не вляпаться в какой-нибудь сюрприз. Впереди кто-то выл, бессвязно бормотал. Он пробился через кусты, вырвался на крохотную поляну, встал как вкопанный. На коленях над телом товарища сидел солдат, тряс его, давился слезами. Лопоухий боец судорожно сглатывал, таращился в небо. Распахнутые глаза затягивала муть. Совсем молодой, форма еще не ушитая – от силы полгода прослужил. На груди расплывалось красное пятно.

– Я не успел, товарищ майор… – глотал слезы боец. – Он на Егорку, видать, из-за дерева набросился, автомат отобрал, в грудь выстрелил…

– Давай, парень, вперед, – пробормотал Кольцов. – Все понимаю, но этого вурдалака надо взять живым, понимаешь?

Солдатик бросился дальше, догнал своего товарища. Остальные бежали сзади – вернее, шли, раздвигая ветки, норовящие хлестнуть по лицу. Впереди опять ударила очередь, за ней вторая, третья…

– Что же он делает, товарищ майор? – прохрипел догнавший командира Вишневский. – Крыша у гада поехала, совсем страх потерял…

Михаил уходил с поляны, озирался. Дрожь прошла, солдатик лежал неподвижно, устремив в пространство тоскливый взгляд…

Игнатов орал в рацию, вызывал подкрепление. Выстрелы оборвались. Лес стал редеть, образовалось открытое пространство. По курсу – заброшенное овощехранилище, пара дощатых построек. Ими пользовались много лет назад, но так и не снесли, потому что никому не мешали…

Солдаты подкрадывались к овощехранилищу, перебегали, стали спускаться в подвал. Проверить, конечно, стоило. Но что-то подсказывало, что Шаховец не идиот (хотя и сумасшедший). Впереди за пустырем – заросли кустов, вроде не густые, за ними периметр.

Чувство самосохранения внезапно пропало, Михаил побежал дальше. Оглянулся на бегу – подчиненные не отставали. Где-то в арьергарде ковылял Игнатов, подвернувший ногу. В кустах рассыпались, каждый бежал своим курсом. В какую сторону подался преступник? Да хрен его знает, товарищ майор…

В какой-то момент дошло, что он остался один – товарищи шли параллельными путями. Мысль, что рядом никого и нет оружия, немного напрягла. И все же он бежал рысью, огибал кусты, поднял увесистую корягу – неудобную, плохо сбалансированную… Не заметил, как выбежал к периметру, обросшему лопухами.

Под оградой кто-то возился. Майор Шаховец потерял фуражку. Он сидел на коленях и штык-ножом, отстегнутым от автомата, кромсал колючую проволоку, надеясь проделать проход. Где-то в дежурной части звенело и свиристело, но это не имело значения – здесь все решали секунды. Автомат валялся под рукой.

Открылось второе дыхание, Михаил перешел на бег, сжимая корягу. Преступник что-то почуял, бросил свое занятие, подскочил, хватая оружие. Передергивать затвор не требовалось – автомат был уже взведен.

Михаил остановился. В живот ему смотрело дуло АКМ. Горячий пар ударил в голову. Впервые он находился практически перед лицом смерти.

Беглый майор трясся от страха, отвисла челюсть, и все же он сумел изобразить усмешку. Палец дрожал на спусковом крючке.

– Стоп, Шаховец… – Кольцов не узнал свой голос. – Не вздумай стрелять, не отягощай…

– Не отягощать? – преступник хрипло рассмеялся.