|
Мария Сергеевна попросила принести Тютчева и Некрасова, одного она любила за кристальную ясность образов, другого за высокий гражданский пафос, и Вайолет не обманула, принесла. Мария Сергеевна с наслаждением читала стихи, и они помогали ей сохранять твердость духа. Весенней негой утомлен, Я впал в невольное забвенье: Не знаю, долог ли был сон, Но странно было пробужденье… Ни тени слабости, ни признаков малодушия не должны увидеть те, кто рассчитывает на ее слабость и малодушие. Она не Трубецкая, не Волконская, не Космодемьянская, но все они – ее сестры… Русские женщины! Бог весть, увидимся ли вновь, Увы, надежды нет. Прости и знай: твою любовь, Последний твой завет Я буду помнить глубоко В далекой стороне… Не плачу я, но нелегко С тобой расстаться мне! Она сердилась на себя за то, что чувство жалости к Леночке на какую то минуту заставило ее потерять осмотрительность… В свое последнее посещение этот неизвестный офицер выразил ей свое сочувствие. – Вероятно, ваша дочь очень о вас тревожится, – сказал он. – Мы можем переслать в Москву ваше письмо. Ничего лишнего, конечно, ни где вы находитесь, ни как с вами обращаются, никаких подробностей, несколько ободряющих слов. Если хотите, напишите записку… И она захотела! Фактически этот офицер продиктовал ей записку. Она растерялась от неожиданности, от возможности хоть что то сообщить о себе, и офицер подсказывал ей слова: “Не беспокойся обо мне, все будет в порядке. Держи себя в руках…” А вот сама она не сумела держать себя в руках! Ничего не надо было писать. Кто знает, для чего понадобилась записка. Может быть, нужен ее почерк, может быть, хотят обмануть Леночку… Мария Сергеевна простить себе не могла, что на какое то мгновенье поддалась слабости… Мария Сергеевна задумалась. День сейчас или ночь? Дверь отворилась… Опять этот офицер! Никаких записок больше она писать не будет… Офицер вошел и тотчас захлопнул за собой дверь. – Добрый день, – поздоровался он. Говорит – добрый день, а на самом деле сейчас может быть ночь… Он взял стул и сел у стола. – Поговорим, – произнес он. А о чем говорить, если эта женщина вообще не хочет разговаривать. Ее посадили в тюрьму, она отлично понимает, что это не шутка, понимает, чего от нее хотят, и после всего этого желает, изволите ли видеть, читать стихи! Неужели эту женщину не тяготит одиночество? – Вам не скучно здесь? – осведомился офицер. – Напротив, – сказала Мария Сергеевна, – Мне очень весело. В вашем обществе и в обществе Вайолет. – Вайолет славная девочка, – возразил офицер. – Она тоже жалуется, что ей с вами невесело. Она любит теннис, музыку, танцы, мечтает о том, чтобы ее отпустили… – Так отпустите ее, – сказала Мария Сергеевна. – Только вы можете ее отпустить. Все зависит от вас. Можете отпустить и ее, и себя. Вам предлагается выгодная сделка. Вы посвящаете нас в суть открытия своего шефа, а взамен… – Вы не хотите позавтракать? – предложила вдруг ему Мария Сергеевна. – Я уже пообедал, – нечаянно вырвалось у ее собеседника, не ожидавшего такого вопроса. “Он уже пообедал”, – отметила про себя Мария Сергеевна. Значит, время сейчас к вечеру. Во всяком случае, сейчас вторая половина дня. Послеобеденное время. – В таком случае, позвольте мне… Мария Сергеевна налила себе кофе, отпила несколько глотков… – Я вас слушаю, – сказала она. |
