Лучший следователь небрежно кивнул в сторону Дениса.

– Что мне, повестку ему выписать по всей форме, что ли? Или приводом доставлять? Несколько дней бьюсь, чтобы он явился в СИЗО для опознания. Говорю, давай сегодня – нет, не могу. Завтра – ну никак. Послезавтра – да нет, вы что, времени нет. Такой занятой! У него работа, а я тут, видите ли, груши околачиваю. Или мне Суханову прямо на дом ему доставить? В «шестисотом» «Мерседесе»?

В голосе важняка звучало благородное негодование, он, изобличая, вытянул руку, указывая на виновника затягивания следствия. Руки у него были маленькие и аккуратные, ладони никогда не потели. И волосы из ноздрей не торчали. Это был очень аккуратный человек.

– А что это за мировые проблемы вы решаете, Денис Александрович? – поинтересовался прокурор у Петровского. – Почему до сих пор не явились на опознание?

Денис пожал плечами. Курбатов буравил его своими рысьими глазками. Сейчас они излучали вселенский холод, как обычно. Губы кривились в едва заметной ехидной усмешке. Оценить ее мог только человек осведомленный. Такой, как недобросовестный свидетель Петровский.

– Я опознал Суханову на фото, – сказал Денис. – Подписал протокол опознания. Ну что еще? С моей стороны никаких тормозов нет…

Он мог бы, конечно, объяснить, что опознавать в данном случае будет не он – с Сухановой по эпизоду в прачечной и так все ясно, зря Курбатов воду мутит… Опознавать будут его, Дениса. Суханова запомнила «инженера» с правильным носом, ей останется только ткнуть в него пальцем и сказать: вот человек, который меня связывал, он уж точно знает, кто рванул вашего прокурора Степанцова… Но по понятным причинам Денис не собирался вдаваться в объяснения. И Курбатову уж как-нибудь придется обойтись без его участия – это он знал точно.

– Думаю, ради вас, Петровский, мы не станем переписывать Уголовно-процессуальный кодекс, – жестко сказал прокурор. – Есть порядок, его надо исполнять. И уважать работу своих товарищей, кстати…

– Виноват, – сказал Денис.

– Теперь по «Потрошилову»… – Взгляд Рахманова споткнулся о штатное расписание и скользнул дальше вдоль стола, где сидела Татьяна Лопатко. Ее лицо представляло коктейль хорошистки-активистки с первой парты и набирающейся опыта стервы. Как и большинство замордованных работой женщин-следователей, она никогда не пользовалась косметикой и не следила за своими нарядами. Ну, за исключением очень редких случаев.

– Доложите про новое убийство, Татьяна Леонардовна.

Лопатко качнулась на стуле.

– Прошлой ночью, – сказала она. – На этот раз у кемпинга «Русалка», тридцатый километр по Южному шоссе. Женский труп. Множественные колотые раны. Лицо изуродовано. Все повторяется, как и в тот раз. Серия. У меня никаких сомнений.

– Документы какие-то были при ней?

– Только туфли и лифчик порванный. Все. Похоже, труп выбросили из машины, как и тех, остальных. Ни сумки, ни бумажника, ни пакета. Все прочесали по три раза. И этот сукин сын после себя ничего не оставил. Придется ждать, когда ее родственники, или, может, подруги… или сутенер ее очухаются и объявят в розыск. Ну, или не знаю…

– Это уже пятый эпизод.

– Да, Евгений Николаевич.

– Вы уверены, что это серия? Действительно все признаки совпадают?

– Похоже, что так…

Прокурор что-то пометил у себя в ежедневнике. Денис услышал, как Лопатко принялась тихонько пристукивать ногой по полу.