А с ракетницей вообще по-дурацки вышло. У Метлы она в апреле появилась, он не говорил — откуда и зачем она ему вообще нужна. Ну в самом деле: у Метлы есть грамотный ствол, китайский «тэтэшник». А ракетница больше для смеху, он ее своей бабе иногда дает по звездам пострелять. Газик сказал ему как-то напрямик:

— У меня скоро день рождения. Метла, подарил бы ты мне эту свою хреновину.

Метла как отрезал:

— Нет.

Упрашивать его бесполезно, разозлится только. Вещьто, возможно, «горячая»; маркировка, во всяком случае, была на ней спилена. И Газик забыл о ракетнице.

А 22-го все собрались у него дома, и мама вынесла к столу огромное, в обхват, блюдо с настоящей армянской хашламой, а Газик достал из погреба канистру с виноматериалом, за которым специально гонял на Степнянский винзавод, и все были очень довольны. Метла, правда, не пришел, хоть и звали. Зато телка его пришла, Маша Вешняк, — за компанию с подругами. И угораздило же ее принести с собой хреновину эту и три патрона: два зеленых и красный…

Ясное дело, все упились. Потому что весело было. В самом деле. Даже Машка Вешняк, которая за принцессу на горошине себя держит, мочилась прямо на балконе, где у мамы помидоры растут в глубоких пластмассовых кюветах. Мама потом позвала Газика на кухню и тихо спросила, почему бы им воем не пойти погулять на улицу: вечер какой красивый, видишь?

И они вышли на улицу, где в самом деле стоял красивый тихий вечер. Зашли в соседний уютный двор, там беседка и две скамейки, что еще надо? Допивали вино, смеялись, зажимались; Газик забрался на козырек, как на эстраду, ему гитару подали — спел что-то душевное, остальные подпевали.

Потом сказали, чтобы слезал обратно, он и слез. Он все делает, как его друзья просят. А тут не просто друзья — гости! Это больше, чем друзья… Они то и дело кричали:

— Га-зар! Га-зар! — подзадоривали, чтобы он поцеловал свою подружку, Иру Якимович. Газик только позавчера подцепил эту Иру на пляже, у нее ноги буквой X, и колени все время друг о дружку трутся, там кожа шершавая и мелкие прыщики. Но Газик все равно целовал Иру Якимович и прижимал к себе крепко, чтобы она чувствовала, какой он внизу твердый и большой.

Оказалось, одной только Машке Вешняк зажиматься не с кем. А ей здорово, видно, хотелось. Метла дома остался, пиво пьет; дружки его, которые здесь собрались, те даже прикоснуться к ней боятся, потому что хорошо знают, какой Метла бешеный бывает. Машка Вешняк стояла в сторонке, думала, думала, сходила еще раз, помочилась в кусты, — а потом достала ракетницу из сумочки и выстрелила в небо.

Ракета с шипением взметнулась вверх, как зеленая рассерженная кобра. У Иры Якимович резинка на трусах чуть не лопнула — так она перепугалась. Остальные тоже вздрогнули, затихли; но не потому, конечно, что ракетницы испугались, а потому что неожиданно.

А зеленая кобра взбиралась выше и выше, добралась до маленькой болезненно моргающей звезды, обогнула ее, и, переломившись надвое, исчезла.

Всем понравилось: еще!

Машка Вешняк улыбалась. Она смотрела на плюшевого Газика, который размазывал слюни по веснушчатой шее Иры Якимович, опять что-то соображала. Потом тронула Газика за плечо и кивнула, чтобы отошел с ней.

Они отошли в сторону, где окна почти не горели, Машка сказала что-то негромко.

Газик чуть не присел, замотал своей круглой большой головой.

— Не могу, ты что, — говорит. — Метла убьет меня.

— Жив будешь, не умрешь, — сказала Машка Вешняк. И водит своей дурацкой ракетницей перед его лицом, будто примеривается, куда пальнуть.