Самоуважение. Гарри никогда не делал комплименты и не говорил, что я прекрасно

выгляжу. Конечно, если бы я попыталась спросить его, что он думает об этом платье, он

бы дал шаблонный ответ:

—  Конечно, малыш, выглядишь великолепно, — сказал бы он, едва отрываясь от

телефона. — Твоя задница классно смотрится.

И это все. Он бы полапал меня в темноте перед сном и поцеловал по пути к двери, но

ничего большего. Он всегда был со своим телефоном. Спал с телефоном под подушкой, а

когда прекращал отсылать сообщения и письма, засовывал в карман. Выходил из комнаты,

когда ему звонили, тайно писал сообщения. Теперь я понимаю, как подозрительно это

было, как ясно. Затем я просто оттолкнула свой страх в сторону, как паранойю.

Он не любит меня. Не хочет меня. Почему?

Я   была   не   красивой   и   не   желанной.   Он   хотел   женщину   среднего   возраста,   с

избыточным весом, с разбухшими венами, грузную, безвольную жену пастора больше, чем

меня. Конечно, я была немного тяжелее, с изгибами, но я думала, что, по крайней мере,

выглядела лучше, чем Хелен, гребаная, Уорнер.

Очевидно, нет.

В спешке я покинула второй магазин, ничего не купив, и решила себя побаловать. Я

вернулась в Старбакс. Заказав маффин и латте, я провела долгий фестиваль сожаления до

назначенной встречи со стилистом, и уже не чувствовала, что смогу пройти через это. В

любом случае, я заставила себя пойти.

Стилистом была пожилая женщина, может около пятидесяти, стройная, гламурная,

модная, и все это космополитанское и очаровательное.

— Что мы сегодня будем делать, солнышко? — спросила она, взбивая пальцами мои

длинные, густые, каштановые локоны.

Я пожала плечами.

— Я не знаю. Изменения, я думаю.

Она уловила депрессивную тоску в моем голосе. Прекратив трогать пальцами мои

волосы, она встретилась со мной взглядом в зеркале.

— Милая, я тебя не знаю, но я узнаю депрессию, когда вижу ее, и могу тебе сказать,

что депрессия — это худшее время для стрижки. Особенно с такими волосами, как у тебя.

Ты  отращивала   их   всю   свою   жизнь,   это  точно.   Момент   отчаяния   —   и   их   нет.  Ты  не

сможешь вернуть их. — Она послала мне твердую, но добрую улыбку. — Я готова делать

то, что ты мне скажешь, но я просто не хочу, чтобы ты сожалела об этом.

Я покачала головой.

—  Все не так. Тут намного больше, чем мимолетная депрессия. Вся моя жизнь...

меняется. Я меняюсь.

Я   обнаружила,   что   снова   изливаю   свою   слезливую   историю   абсолютному

незнакомцу. Я все ей рассказала, и дорогая женщина — чье имя оказалось Джулия —

лишь   кивала,   слушала   и   протягивала   мне   коробку   салфеток.   Когда   я   закончила,   она

похлопала меня по плечу.

—  Милая,   ты   действительно   собираешься   начать   сначала?   —   Она   расчесала

пальцами мои волосы. — Не оглядываясь назад, не меняя свое мнение?

Я кивнула, протерла глаза и нос.

—  Пока жива, я не вернусь туда. Ни ради своей семьи, ни ради чего-то другого. Я

должна начать сначала.