Граница России и Монголии хоть и была обозначена на карте, на деле представляла собой почти открытое место, то есть, как то она, наверное, охранялась, были таможенные пункты, пограничные заставы, но в том месте, где перешли мы, никаких столбов, колючки и контрольно следовой полосы не нашлось. И это не могло не радовать, потому что таможенный досмотр – это последнее, что нам было нужно.

К концу первого дня пути мы были уже далеко в глубине территории сопредельного государства. В машине со мной были Павел Сергеевич, который управлял, Рязанцев, усердно листавший русско монгольский разговорник, Маша, мирно дремавшая на заднем сидении, и я, вяло ковырявший складной вилкой тушёнку в банке. Тушёнка была на удивление хорошей, вот только есть говядину холодной – удовольствие сомнительное, а потому приходилось запивать едва тёплым кофе из термоса.

– Тут вообще живёт кто нибудь? – спросил я, оглядывая степь с вкраплениями каменных осыпей. Никаких признаков жизни, и ехали мы не по дороге (дороги здесь были, но ни одна не вела туда, куда нам нужно), а по пересечённой местности, ориентируясь исключительно на навигатор.

– Население Монголии – около трёх с половиной миллионов, примерно пятая часть Москвы, размазанная на довольно приличной территории в полтора миллиона квадратных километров, можете сами высчитать плотность, одна из самых низких в мире, сравнимо только с Гренландией, – начал профессор просветительскую лекцию. – Часть сосредоточена в Улан Баторе и нескольких городках поменьше, но большинство занимает скотоводством, частично оседлым, частично кочевым. Мы ещё встретим людей, вот только им до нас нет дела, едут какие то люди, ну и пусть едут, не мешают, и ладно. При желании можно установить контакт, продать что нибудь или купить. К русским тут относятся хорошо. Относились тридцать лет назад. Тут вообще иностранцев много. Американцы, немцы, канадцы, ну и русские тоже.

– А чего им тут надо? – поинтересовался я.

– Территория богата полезными ископаемыми, редкие металлы, золото, платина, палладий и уран. А разрабатывать всё это монголы сами не могут, нет ни технологий, ни трудовых ресурсов. Единственный выход – сдать в концессию иностранцам. А если есть концессия, есть и специалисты, что работают здесь вахтовым методом. Так что мы никого не удивим. Общество здесь традиционное, в основном буддисты, семьи патриархальные.

– А мне нравится, – Маша проснулась и посмотрела в окно. – Красиво, зелень до горизонта и горы.

– Стоит учитывать, что через месяц тут до горизонта будет не зелень, а снег, – заметил Рязанцев. – Скотоводы это знают, а потому уже отогнали стада на пастбища южнее. Монголия, кстати, очень холодная страна, наравне с Россией, а иногда среднегодовые температуры даже ниже.

– А мы останавливаться будем? – спросила Маша.

– Минут на десять, – сообщил Павел Сергеевич, не отрываясь от наблюдения за дорогой (точнее, за направлением), – справить нужду и размять задницы. Последнее в целях экономии времени рекомендую делать друг другу.

Хохотнув над собственной не особо удачной шуткой, он снова придавил газ. Скорость наша, надо сказать, была не такой уж высокой, но, с учётом отсутствия какой либо дороги под колёсами, даже восемьдесят километров в час – это очень прилично. Если наши оппоненты двигаются тем же способом (а телепорт до Монголии, видимо, не добивал), мы их постепенно догоним.

– А что будем делать потом? – спросил я. – Когда догоним и возьмём за жабры.

– Уже брали, то же самое сделаем сейчас, – сказал Павел Сергеевич, хотя заметно было, что он сам в своих словах не уверен.

– А справимся? – с сомнением произнёс я.