|
Суть их в том, что группы рабочих на предприятиях, объединяясь в бригады, трудятся дополнительное время — три-четыре часа. Трудятся эффективно, заинтересованно, давая дополнительную продукцию, технологические разработки и повышая свой жизненный уровень. По поводу этих бригад в венгерской печати много дискуссий, Бодо считает этот путь неприемлемым: «Четыре часа дополнительного труда на селе при участии всей семьи — это не то же самое, что на заводе. На заводе предельно эффективным должен быть восьмичасовой рабочий день. На этом твердо надо стоять. ТХК можно принять лишь как временную переходную меру».
Кооператив, руководимый Яношем Бодо, — хозяйство высокоэффективное. Село Сабади, где расположен кооператив, зажиточное. Но и тут дальновидный Янош видит проблемы. «Нельзя допустить, чтобы, обрастая жирком, люди обособлялись, жили лишь интересами своего дома. На побуждать их общаться не только на работе. Надо отрыва их от хлева и телевизора, приобщать их к духовным и общественным интересам села». Это не только благие размышления умного председателя. В содружестве с уроженцем Сабади писателем Варгой Чаба Янош Бодо разработал «программу культурной жизни села». В соответствии с замыслом в Сабади строится центр («сливовая косточка» называют ее по рисунку на генеральном плане села). Тут будет Дом культуры, библиотека, танцевальный зал, магазины. Стройка уже идет. Движется и дело, задуманное сельскими интеллигентами. В селе уже действует народный университет. С беседами в нем выступают не только местные учите агрономы, экономисты, но также профессора из Будапештского университета, писатели, музыканты. Тут действуют кружки кройки и шитья, вязания, ткачества, хорового пения, изготовления игрушек из кукурузных початков (старинный промысел Сабади). Янош Бодо попросил задержаться в селе до вечера, и я увидел, как много радости доставляют людям встречи в кружках. В одном из них я принял даже участие в пении — «Катюшу» тут знают и любят. Варга Чаба познакомил меня также с группой сельских журналистов-общественников — выпускают восьмистраничную ежемесячную газету с сельскими новостями, советами по хозяйству, похвалой отличившимся, с критикой и дискуссиями… К характеру жизни в селе Сабади присматривается вся Венгрия.
* * * Во время поездки представился еще случай мимоходом заглянуть в Эбэш к Яношу Портере. Встретились мы друзьями. За кофе, бросая в чашечку сахар, Янош сказал: — Восьми лет узнал вкус сахара. Рассказать, как? В здешнем степном районе осенью 1944 года гремели танковые бои. Село Яноша оказалось как раз в полосе столкновения. — Немцы спешно угнали скот. Но держались тут крепко. Нас пугали: «Русские вам покажут». Бой мы слышали, сидя в укрытии. А потом стихло. И вдруг дверь открылась — на пороге стоял офицер. Лицо закопчено, рука перевязана. Меня, стоявшего с краю, офицер потрепал по вихрам и сказал: «Идите все по домам». Меня офицер задержал. Достал из сумки что-то белое и положил мне в ладонь. Увидев растерянность, показал: в рот, в рот! Так я впервые в жизни попробовал сахар. У Яноша две дочери, Агнеш и Рита. Учатся в университете и в гимназии. Неплохо знают русский язык, помогают нам в разговоре с отцом. Историю с сахаром они знают давно, с самого детства. А теперь понимают и символический ее смысл. — Все, что было — голодное детство, бедность, хождение в институт босиком, — дочери знают по моим рассказам. Им трудно поверить, что все это было, так изменилась жизнь. Мой долг, наш долг — объяснить молодым истоки всех перемен. Проводив дочерей, на крылечко, где мы сидим, Янош выносит из дома шкатулку и молча ее открывает. Я вижу три заржавевших патрона, ремень с позеленевшей пряжкой, пуговицы, алюминиевую ложку, почерневший значок с надписью «Гвардия»… — Недавно сносили в селе постройку, и возле стены бульдозер поддел… Тут шли бои. |
