Изменить размер шрифта - +
Ведь нам-то хорошо известно, что эти двое — обезумевшие от любви чудаки, слепые и наивные, как дети. И мы хотим только одного: заснять эту дуру, летящую с башни. Уж не знаю, что там по вашей концепции так измучило бедняжек — алкоголизм, богатство, национальная несовместимость, идеологические разногласия… Мне плевать. Я доверяю твоему чутью, Руффо, и твоей хватке, Заза… Но почему вы отменили смертельный трюк, заставив героев примириться? Зачем вы подбросили им эти сопливые послания?

— Все ровно наоборот… — Шеф криво улыбнулся. — Никто, кроме меня и Руффо, не знал, что было в конвертах. Наши ребята были уверены, что подброшенные ими в ходе «пожарной инспекции» послания должны толкнуть любовников к примирению. Так он и вышло! Черт бы побрал эту случайность!

— Здорово мы лажанулись. А ведь все было просчитано до точки! И вызов русскому из адвокатуры в Вену, и приглашение от Дикси на свадьбу с Гертом. А послания стариков, взывающих сберечь вечную любовь от скверны обыденности? Я сочинил такую высокопарную бредятину, что сам всю ночь пил валериану! Хоть стреляйся, дабы не опошлить святыню… — Хоган развел короткими руками. — Кто же мог предположить, что голубки окажутся в замке одновременно! То ли эти бестии хитрее, чем мы думаем, то ли любимчиков судьбы оберегает очень высокопоставленный покровитель… — Руффо значительно посмотрел в потолок.

— Коротко подвожу итоги, Квентин. Трюк с письмами не удался. Теперь нам пришлось делать вид перед этими сопляками, что мы обладали некой информацией, изобличающей Д. Д. как циничную искательницу наследства. Я уже изложил концепцию для лишних ушей: Д. Д. намерена инсценировать свою гибель, спровоцировав тем самым на самоубийств безумно влюбленного в нее русского. Мы же спасаем господина Артемьева и помогаем покойной Д. Д. остаться честной и романтичной в его глазах и в глазах всех, кто увидит «Башню». Разумеется, придется и в самом деле пожертвовать для этого жизнью… Увы, настоящее искусство требует истинных жертв.

Квентин поднялся, защелкнув кейс с папкой финансовых расчетов.

— Прошу меня извинить — спешные дела… А кроме того, я ничего, как известно, не смыслю в секретах Большого искусства. Боюсь сбить вас с толку своими замечаниями, друзья.

— Осторожный, собака! — хмыкнул Заза, заперев за продюсером дверь. — Почуял, что пахнет криминалом, и не хочет знать лишнего. Излишня информация, как известно, иногда очень обременительна.

— Не пугай меня, золотце. Я человек осмотрительный, к тому же, пишущий и достаточно известный. Ты же знаешь, что распускать нюни, а тем паче — разглашать секреты нашего «творческого метода» Хоган не будет. Вешать петлю себе на шею как-то неловко, я и галстук с трудом завязываю.

Хамелеон Руффо же не шантажист, не сексот и не слабонервный сопляк. Руффо Хоган — чуткий художник, незаурядный мастер, если ты еще не понял. Я влез в это дело не из любопытства и не из пристрастия к «сладким романам».

Руфин достал кассету и поставил ее в видеомагнитофон:

— Это моя личная копия, для архива. Вроде альбомчика с голубками и нежными открыточками для слезливой бабули.

На темном экране смутно белело расплывчатое пятно. Вдруг невероятно четко, почти осязаемо, перед глазами проплыло облачко тончайшего газа и в нем — женская фигура с подсвечником в руке. Нечто сомнамбулическое, летучее в крадущихся движениях. Она прислушивается, вглядываясь в темноту и вдруг замирает. Белая невеста, волшебное видение — бесплотный дух, мечта? Она напрягается в струнку, устремляясь ввысь, и медленно возносится — в темное небо вспархивает облачко легчайшей фаты.

Быстрый переход