– Неправда, Электра! У тебя есть голос, да еще какой! Да и потом, вся твоя жизненная история, то, как наркотики едва не погубили тебя саму, разве это не самый мощный и эффективный посыл, который ты можешь отправить молодым? Ведь ты скажешь им напрямую, что подобное несчастье может случиться с каждым. С каждым! Понимаешь меня, Электра?

– Ой, господи! Да у меня голова уже пошла кругом от одной только мысли.

– За эти несколько месяцев в Африке я насмотрелась на всякое. Своими глазами видела барыг, торгующих небольшими партиями наркотиков, сутенеров всех мастей и проституток, которых они опекают, и все, как одна, в наркотическом опьянении и плохо соображают, чем они занимаются и с кем. И большинство этих молодых женщин, а среди них и совсем еще девочки лет десяти или одиннадцати, кончат тем, что подхватят ВИЧ-инфекцию и будут умирать медленной и мучительной смертью. А ведь у многих из них уже есть дети. Подумай о них, Электра. Подумай о своей матери, о том, какой ужасной смертью она умерла. Я…

Я посмотрела в глаза своей бабушки, они полыхали огнем истинной страсти, и я поняла, что сделало ее своеобразной иконой для многих и многих ее сторонников. Ведь ей даже меня почти удалось уговорить выступить перед многомиллионной аудиторией и рассказать всем и вся о своей наркозависимости.

– Стелла, но ведь это же концерт в защиту Африки. И потом…

– Да, он в защиту Африки! Ты права. А разве твои предки, Электра, не из Африки родом? А я, по-твоему, откуда? Люди, которые живут там, в Африке, и особенно это касается женщин, не имеют тех возможностей, которыми мы располагаем здесь. У них нет той трибуны, с которой можно обратиться ко всем остальным людям. Вот поэтому мы все, кто живет здесь, и должны говорить в том числе и от их имени. Неужели непонятно?

– Хорошо, хорошо, Стелла! Но, ух ты! – Я сделала несколько глубоких вдохов. – Дай мне немного подумать, ладно? Я просто не вполне уверена пока, что готова поделиться со всем миром… своими проблемами. Мне кажется, что если я так сделаю, то за мною сразу же потянется шлейф сомнительной репутации, и он сохранится до конца моих дней, понимаешь меня?

– Очень даже понимаю, Электра. Но ведь это в равной степени может означать и другое: у тебя есть возможность выйти на принципиально новый уровень публичности, что, кстати, поспособствует и притоку дополнительных средств для того реабилитационного центра, о котором ты мечтаешь. Знаешь, такой шанс выпадает раз в жизни, грех им не воспользоваться.

Внезапно все мои прожекты по моделированию собственной коллекции одежды показались мне такими мелкими и незначительными в сопоставлении с тем, что предлагает мне Стелла.

– Но можно я все же подумаю немного, ладно, Стелла?

– Конечно, можно. И мне очень жаль, что я уже практически на следующий день после того, как ты узнала о том, какой страшной смертью умерла твоя мама, начинаю грузить тебя новыми проблемами. Но мне важно знать, ты согласна или нет, чтобы устроители концерта внесли тебя в список ораторов.

– А когда состоится концерт?

– В субботу вечером.

– Черт! – ругнулась я вслух. – Прости, что опять ругаюсь, но это же так скоро.

– Да, очень скоро. А потому уже завтра мне нужен от тебя однозначный ответ: да или нет.

– Хорошо, я подумаю. Сегодня вечером я встречаюсь с Майлзом, ну, с тем парнем, с которым я познакомилась в реабилитационном центре. Он там, впрочем, был не на лечении, просто приехал, так сказать, для подстраховки.