— Вы принесли мне мой шарф? — вдруг догадалась Алена.

Ведь убивать ее он не спешил. И орать вроде бы не собирался. Значит, заскочил на минутку вернуть забытый шарфик. Иначе — зачем?

Затем.

Были у нее мысли на этот счет, но она запихнула их глубоко-глубоко. В тот угол, где хранилось белое пальто, Эйфелева башня и ветер с набережной Сены.

— Шарф? — переспросил Кирилл с кривоватой улыбкой.

— Ну да. Эта такая длинная вязаная штука, которую обматывают вокруг шеи. Или на голову повязывают.

— Спасибо, — поблагодарил он за объяснение. Длинную вязаную штуку он не видел с тех пор, как выставил из кабинета Ольгу. Помнится, сестрица рвалась вернуть шарф владелице, а Кирилл все возмущался и грубил. Вот сволочь!

Сестра оказалась права, а он — болван! Как всегда. Сначала наорал, потом подумал. Сначала сделал, теперь пришел прощения просить.

Впрочем, ничего особенно страшного он и не сделал. Только теперь рыжая девица знает, что Кирилл Иванович Панин умеет орать, стучать кулаками и топать ногами, как стадо слонов в маразме.

Вряд ли эти его навыки произвели хорошее впечатление на веснушчатую барышню с глазами, круглыми, как орешки.

Ну и откуда снова чужие мысли в его голове, хотелось бы знать? Какие еще к черту «орешки»?! Пришел извиняться — извиняйся. Конечно, тебе стыдно. Конечно, ты виноват. Скажи это вслух и скатертью дорожка!

Барышня и так дрожит от страха.

Ну, зачем ты приперся-то? Говори уже!

Ох, если бы он знал…

Бабушка всегда называла девиц барышнями. Только с тех пор как Кирилл закончил школу, в его жизни барышень не встречалось. Были подружки. Были бизнесвумен. Были соплячки, возомнившие себя женщинами-вамп.

Барышень — не было.

— Так что, шарф принесли?

От страха и растерянности Алена запиналась, но смотрела вызывающе.

— Нет, не принес, — пробормотал Кирилл. — Я просто… извиниться пришел. Мне очень неловко.

Еще бы ему было ловко! Эта рыжая стоит тут, молотками размахивает, а он забыл, что подготовил целую извинительную речь, и только бормочет себе под нос что-то невнятное.

Коньячку надо было для храбрости, вот что.

В последний раз Кирилл принимал для храбрости в десятом классе, когда ходил с ребятами на местное кладбище девчонок пугать.

— Я не понимаю, — призналась Алена, — вы что, пришли, потому что вам неловко?

— Да. Я вел себя отвратительно. Орал на вас. Извините.

Детский сад, штаны на лямках. Еще упомяни, что никогда так больше не будешь! Мямля!

— Извиняю, — сказала Алена.

— Пожалуйста, уберите молоток, а? — вдруг попросил Кирилл. — И ножик тоже. Если вас не затруднит.

Она покосилась на оружие с удивлением, будто не узнавая.

— Конечно. Это я приготовила… не для вас, в общем. Проходите. Кофе будете?

— Буду.

Я пропала, подумала Алена. Сейчас нагрянут амбалы, а в кухне пьет кофе неизвестный мужик с синими глазами. То есть, известный, конечно, но она-то о нем ни черта не знает. Кроме того, что он громогласный и с припадками.

Несчастные бандиты!

Может, предупредить их?

Еще бы неплохо скорую вызвать. Лучше поздно, чем никогда. В голове, похоже, навеки обосновался театр абсурда.

— Как вас зовут? — затормозив в коридоре, обернулся к ней Кирилл.

— А… Алена.

— Очень приятно. Меня — Кирилл.

— Я знаю, — застеснялась она.

Дура! Идиотка! Возьми себя в руки! Тебе не пятнадцать лет и ты не на первом свидании! Это вообще не свидание!

«А что же?!» — оскорбленно удивился кто-то в ее голове.