Одно утешение — этого самого радикулита пока вроде не предвидится. И то радость.

Она решила дожидаться в вокзальном буфете, а то чего доброго разминутся по дороге, и будет совсем не смешно. Но до буфета Ольга не дошла. Спрыгнув с перрона, она как-то крайне неудачно приземлила ногу, и тут же перед глазами запрыгали веселые звездочки, чемодан вывалился из рук, и Ольга взвыла на всю Питерскую. То есть, на всю Октябрьскую, вот как. Именно так. Вокзал же на Октябрьской улице.

Почему она думает об этом, распластавшись поперек дороги?!

— Что такое? Вам плохо?

— Скорую. Скорую вызывайте.

— Да не надо скорую, тут на вокзале медпункт есть. Что у вас, давление, да? Сегодня обещали магнитные бури, и день вообще неблагоприятный.

Точно. День совсем неблагоприятный. Ольга обвела глазами доброжелательно столпившийся народ, который на все лады советовал, как ей справиться с несчастьем. Ни один придурок не догадался протянуть руку и помочь подняться.

Ах нет, один все-таки нашелся.

Прямо перед собой она увидела рыжеватую макушку, а у себя на коленке — длинные, крепко сбитые пальцы. Они слегка надавили, и мужчина сердито спросил:

— Так больно?

— Вы, что, идиот? — взвизгнула Ольга. — Конечно, больно!

— Я не идиот, — возразил он раздраженно, — я врач. А у вас перелом. Хватайтесь за меня, ну!

— Разойдитесь, — велел он шушукающей толпе, — я везу даму в больницу.

Ольга огорошенно молчала и смотрела, как хищно поблескивают стеклышки его очков, и топорщатся розовые от мороза уши.

— Вы меня не помните? — спросила она, когда он поднял ее и каким-то чудом сумел еще запихнуть под мышку ее чемодан.

— Помню, — озабоченно откликнулся он, и было видно, что заботят его вовсе не воспоминания.

— Мы с вами снова ехали в одном поезде, да? — с идиотской, беспричинной радостью уточнила она, будто школьница-переросток, впервые попавшая на дискотеку, где все сверкает и переливается, и может быть, кто-нибудь из этих взрослых, красивых парней пригласит ее на медленный танец.

Странно. Вроде ударилась она не головой.

Очень странно.

— Что вы, как маленькая, а? — с какой-то досадливой жалостью покосился он на нее, и Ольга обязательно вырвалась бы, если бы могла, испугавшись, что он услышал ее мысли.

Но он не слышал, конечно. К тому же передвигаться самостоятельно было невозможно. Поэтому все осталось, как есть.

Ее ладони у него на плечах. Чужая рука у нее на спине. Тяжелое сопение над ухом.

Прекрасно.

— Как дите, честное слово! — продолжал бубнить он. — Ну, вот куда вы на таких каблучищах ломанулись, а? Тут не то что ногу, тут шею свернуть можно. Не ерзайте, пожалуйста!

— Не буду, — пообещала она, покаянно затихнув, но тут же встрепенулась: — А вы куда меня несете-то?

— В машину.

— А у вас какая машина? — капризно осведомилась она.

Очень хотелось услышать, что белый мерседес со свадебными ленточками и бубенцами.

Лучше, конечно, карета, но куда деваться, если на дворе двадцать первый век и остались только кареты скорой помощи? Вот-вот, ей в самый раз.

— Спасибо вам за все, — вдруг проникновенно сказала Ольга, не дождавшись ответа, — большое спасибо.

— Не за что.

Ну да, он же просто выполняет свой долг. Она притихла окончательно.

Какой благородный мужчина! Из ушей просто прет это самое благородство, гуманность, клятва Гиппократа и все такое прочее, совершенно ненужное.