Когда я попросил ее помочь мне в коровнике во время осенней страды, она категорически отказалась.

— Я вот-вот отелюсь, — отрезала она. — Ты ведь не стал бы требовать от своих коров, чтобы они перенапрягались перед отелом? И к тому же я и вымя не разгляжу, я и собственных ног уже сто лет не видела!

Что ж, пришлось смириться.

На этот раз обошлось без потопа в кухне. Она опять переходила две недели, так что в конце концов пришлось «стимулировать роды». По мне, так и к лучшему, — по крайней мере, можно было все спланировать, это у нас вместо отпуска вышло. На сей раз я был с ней до конца.

И не один я, как оказалось!

Поскольку рожала она в рабочее время, больница кишмя кишела практикантами, которым непременно хотелось поприсутствовать при родах!

— Перворожениц мы обычно не просим, — объяснила акушерка. — Но вы же не станете возражать, если с нами побудут два практиканта из медучилища?

— Чем больше, тем веселее, — глупо ухмыльнулся я. Я вообще страшно нервничал. Дезире недобро зыркнула глазами в мою сторону. Две невзрачные девицы с хвостиками вошли в родовую и тут же принялись шушукаться в углу.

Дезире дали какое-то лекарство, и у нее наконец начались схватки. Только она стала пыхтеть и тужиться, как на пороге появилась акушерка с тремя аспирантами, сконфуженно пожав плечами: «Им же тоже нужно учиться!» Так что воды отошли прямо на глазах любопытствующей публики, хорошо, что акушерка была в резиновых сапогах.

— Что ж, — прошептала мне Дезире, через силу пытаясь пошутить, — все лучше, чем с тобой одним, а то обмотал бы ребенка цепью за задние ноги — и давай тащить!

Тут она взвыла, требуя обезболивающего, и акушерка, которая то и дело выскакивала из палаты, как кукушка из часов — у нее было сразу несколько пациентов, — пообещала найти врача, который сделал бы ей анестезию.

Даже не знаю, как мы с Дезире это себе представляли. Что мы пройдем через это вместе, нежно держась за руки? Ха!

Аспиранты все время приставали к Дезире с вопросами. «Вы можете описать боль? На что это больше похоже — на камни в почках или колики?» — спросил один. Другого интересовало ее питание, третьего — как регулярно она посещала туалет на протяжении беременности. Практиканты по очереди прослушивали ее живот во время схваток. Каждый раз, когда мне удавалось разглядеть Дезире за стеной из спин, вид у нее был все более несчастный. Я попытался протолкнуться к изголовью.

У нашей акушерки заканчивалась смена, и она привела свою напарницу, чтобы ввести ее в курс дела. Не считая меня, в палате было семь человек, которые стояли и переговаривались, пока Дезире вдруг не издала оглушительный стон. «Началось!»

В палате поднялась суета. Все надели защитные маски и столпились вокруг родильного стола, затаив дыхание следя за тем, как мой второй сын вылезает на свет Божий. Я только успел разглядеть, как его голова, сжатая, будто резиновый мячик, вдруг обрела нормальную форму, вслед за чем в поле зрения нарисовалась аспирантская задница. Я предпринял тщетную попытку дотянуться до руки Дезире кончиками пальцев. Когда все было позади, в палату ворвался врач.

— Здесь просили анестезию? — спросил он.

Новая акушерка оказалась построже прежней. Окинув командирским взглядом собравшуюся толпу, она гаркнула: «Так, все, кроме отца, — вон отсюда!» И они потопали прочь, оживленно переговариваясь.

Мы перевели дух: тишина, покой, тусклое зеленоватое освещение — и младенец на животе матери, который вдруг открыл один голубой глаз и взглянул на нас. Тут мы оба разревелись, зашмыгав носами.

— Надо же, столько внимания с самого рождения, — заметил я.