А в этом году? Неужели она чего-то ждала? Она знала, что происходящее будет не то чтобы неприятным, скорее… неудовлетворительным. Но так или иначе она жаждала этой интимности, этой иллюзии близости.

Чего она ожидала от будущего? И было ли у них будущее? Лучше не думать об этом. В конце концов, есть только вечный момент настоящего, так часто бессмысленно растрачиваемый, поскольку человеческая природа склонна тосковать о несуществующем будущем. Разве имело значение, что послезавтра он может оставить ее и не возвращаться в течение многих месяцев или даже целого года? Сегодня вечером он был здесь и хотел придти в ее постель.

Как раз когда она думала об этом, в дверь спальни тихо постучали, и она открылась, прежде чем Элизабет успела подойти к двери или разрешить ему войти.

На Эдвине был длинный зеленый парчовый халат и тапочки. Его светлые волосы блестели. Он был свежевыбрит.

Это во всем походило на их первую брачную ночь. Элизабет могла слышать, как глухо бьется ее сердце. Она сцепила руки перед собой и сосредоточилась на том, чтобы расслабиться — или хотя бы не показать, насколько взволнована.

— Вы сказали, что всегда ненавидели Рождество, — произнес он, подходя ближе. — Это Рождество вам тоже не по душе?

— Нет, конечно, нет, — ответила она.

Он остановился в шаге от нее.

— Вы не смогли сказать «да», потому что об этом спросил вас именно я? — поинтересовался он, склонив голову набок и внимательно следя за ней.

Она слегка нахмурилась, прежде чем ее лицо вновь потеряло всякое выражение. Что он имел в виду? Она не знала, как ответить.

— Я наслаждаюсь им больше, чем ожидал, когда приехал, — признался он.

— Я рада, — отозвалась Элизабет.

— Действительно рады? — Он протянул руку и пропустил прядь ее волос между пальцами. Элизабет приказала горничной оставить их распущенными.

Это была одна из их обычных бесед ни о чем и ведущих в никуда. Она всегда чувствовала себя с ним более неуклюжей, чем с любым другим знакомым ей человеком.

Он наклонил голову и поцеловал ее.

Она была застигнута врасплох. Это отличалось от их брачной ночи.

И он не отстранился сразу, а вместо этого раскрыл свои губы и крепче прижался к ее губам. Она почувствовала жар его рта, влажность и вкус вина. Одновременно он положил руки ей на талию и притянул ближе к себе. Ее руки легли на его широкие, мускулистые плечи. Впервые Элизабет заметила, какой он подтянутый. Он показался ей ужасно мужественным.

Она действительно никогда к нему прежде не прикасалась, поняла она. Ни руками — во время их соитий в прошлом году она всегда прижимала их к кровати, ни телом, хотя она всегда чувствовала его вес во время проникновения.

Она ощутила, как его язык попытался раздвинуть ее сжатые губы, и отдернула голову — и тотчас пожалела об этом. Все еще держа в объятиях, он смотрел ей в глаза, но их выражение нельзя было прочитать.

— Значит, это только обязанность для тебя, Элизабет? — спросил он. — Всего лишь долг, который ты исполняла весь сегодняшний день?

Что он ожидал от нее в ответ? Что хотел услышать? В этом смысле в прошлом году было легче. Он едва ли сказал хотя бы пару слов в спальне, впрочем, как и за ее пределами.

— Я пыталась исполнять свой долг, — ответила она. — Вам это не понравилось? Я сожалею о… о том, что произошло сейчас. Я не… не ожидала этого. Я сожалею.

Он отступил на полшага, хотя его руки по-прежнему покоились на ее талии.

— Если это просто долг и ничто иное, Элизабет, — произнес он, — скажи сейчас и отошли меня.