|
Вел разговор сердечным тоном. Не знал, как ко мне подступиться. Уходя, сказал: "Поразмыслите же хорошенько. Столь достойный человек не должен умереть, как собака". На что я ответил: "А если я неверующий, как собака?" Уже в дверях он оглянулся на меня с любопытством (тут было многое: удивление, грусть, суровость и, как мне показалось, нежность...): "Зачем вы клевещете на себя, сын мой?" Думаю, больше он ко мне не придет. Вечер. Я в крайнем случае и согласился бы, если бы это было очень нужно кому-нибудь. Но ради кого мне разыгрывать комедию христианской кончины? Австрия просит перемирия у Италии{717}. Только что заходил Гуаран. Венгрия провозгласила себя независимой и республиканской{717}. Может быть, это наконец мир? НОЯБРЬ 1 ноября 18. Утро. Месяц моей смерти. Быть лишенным надежды. Это страшнее мук жажды. И, вопреки всему, во мне еще бьется жизнь. Неодолимо. Бывают минуты, когда я забываю. На несколько минут я становлюсь прежним, таким, как другие, даже строю какие-то планы... И вдруг - леденящее дыхание: я снова знаю. Плохой признак. Мазе стал заходить реже, когда приходит, говорит обо всем, только не обо мне. Будет ли мне жалко расставаться с Мазе, не видеть больше его квадратного черепа, его физиономии тюремного надзирателя? Вечер. И подумать только, что за порогом этой комнаты продолжается жизнь вселенной... В какую бездну одиночества я уже погружен! Живые не могут понять этого. 2 ноября. Уже не поднимаюсь с постели. |
