Но Герфегест тогда не знал этих людей, а большинство из них не знали Наречия Хуммера. Более того, Герфегест, распластавшийся перед Вратами и больше всего радевший о том, чтобы унять дрожь в голосе, не знал, на каком языке он сейчас обращается к Вратам. Наречие Хуммера говорило ему не больше шелеста тростника.

Наконец Четыре Заклинания были произнесены полностью, и Герфегест затаился в ожидании.

Ждать ему пришлось очень долго. Лишь спустя две недели он пришел в себя и осознал, что под его ногами – земля Сармонтазары, что он – Герфегест Конгетлар и что жизнь, как это ни странно, продолжается.

Врата Хуммера пропустили его. Но они лишили его памяти. Герфегест не был магом, и Путь Ветра еще не был пройден им до конца. Тогда он был всего лишь двадцатилетним отпрыском проклятого Дома. Несмотря на знание многих тайных искусств своего Дома, он был наивен и простодушен, словно птица перед лицом вечности. Но Врата Хуммера лишили его памяти, а вместе с нею и простоты неведения. Так что в некотором смысле это была равная мена.

Герфегест поднялся на ноги и оглянулся. Врата Хуммера по‑прежнему стояли затворенными. Но если прежде за ними скрывалась для него неведомая Сармонтазара, то отныне Врата служили ему непреодолимой преградой к возвращению в Алустрал.

За поясом Герфегеста был заткнут какой‑то пергаментный свиток. Он о недоумением развернул его. Пергамент был девственно чист. Было совершенно очевидно, что чернила никогда не касались его безупречно выделанной поверхности. Герфегест посмотрел на другую сторону. Там, внизу, словно бы выжженные чьим‑то жестоким огненным перстом, чернели два слова: «Семя Ветра». И все.

Он – человек, он – Герфегест Конгетлар, он – в Сармонтазаре. Это ему было ясно. Что такое «Семя Ветра» он не знал. Но его надо найти, ибо в этом отныне заключался смысл его жизни.

Так четырнадцать лет назад в Сармонтазаре появился человек по имени Герфегест. Он искал знание о себе, и единственным ключом к этому знанию было Семя Ветра.

4

Горхла принес в палатку добрые вести. Дорога свободна, погода обещает быть доброй, и кое‑какие припасы, оставленные ими на пути в Сармонтазару, целы и невредимы.

Наутро они начали восхождение. Герфегест дивился выносливости Киммерин, в чьем хрупком на вид теле, казалось, были скрыты неисчерпаемые запасы силы. Свирепый резкий ветер пронизывал насквозь их одежды, и даже видавший виды Герфегест, чья привычка к высокогорным холодам питала завистливые россказни сармонтазарских горцев о его причастности к делам Хуммеровой силы, чувствовал себя прескверно. Но Киммерин, казалось, все было нипочем.

Своей внешностью Киммерин была полной противоположностью Тайен, мысли о которой гнал прочь от себя Герфегест. Тайен была стройна, но невысока. Ее руки были руками охотницы – сильными и мускулистыми. Ее рыжие волосы были собраны в пучок, перевитый кожаными лентами, а иногда – лежали на плечах двумя медными волнами. Ее лицо светилось жизнью, и чистота намерений отражалась в бездонных серых глазах. Она мало походила на горцев лицом и повадками. Все в ней выдавало принадлежность к северной расе.

Киммерин же была черна словно вороново крыло, ее волосы были коротко, необычно обрезаны. Так стригут в Алустрале мальчиков Дома Лорчей – вспомнил Герфегест. Киммерин была выше Тайен на две головы и своим ростом была почти ровня Герфегесту – именно поэтому, когда нити их судеб переплелись впервые в кровавой сече близ святилища, он принял Киммерин за весьма женственного юношу. Грудь Тайен была упруга и велика, а вот грудь Киммерин, то и дело показывавшаяся из‑под неумело залатанной кожаной рубахи, походила скорее на два не вполне созревших яблока.