Он сидел, погрузясь в мрачную задумчивость, когда их течение нарушил приход услужливой хозяйки.

– Я надумала предложить вам чашку чая, мастер Фрэнси, – просто так, ради старого знакомства. Велю этой вертушке Бинни подать сюда чай и сама заварю его. Как! Вы еще не допили вино?

– Я больше не буду пить, миссис Додз, – ответил Тиррел, – и прошу вас забрать бутылку.

– Забрать бутылку, когда вы не выпили и половины! – сказала Мег, темнея лицом. – Вино‑то, надеюсь, здесь ни при чем, мистер Тиррел?

В ответ на этот вопрос, заданный почти во враждебном тоне, Тиррел стал смиренно уверять хозяйку, что кларет у нее «безупречный, даже превосходный».

– Так почему ж вы его не допили? – резко бросила Мег. – Незачем спрашивать вина больше, чем вам может пригодиться. Вы, верно, думаете, у нас тоже заведен такой «табльдот», как они там, внизу, называют свой новомодный общий стол? Мне сказывали, что все прокисшие остатки ставят у них в буфет: в бутылке вина на самом дне, а у каждой на горлышке привязана бумажка, чтобы знать, кто из постояльцев ее хозяин. Так они и стоят в ряд, словно докторские лекарства. И в самой полной из них вина не наберется на одну честную шотландскую мерку.

– Наверное, – заметил Тиррел, стараясь в угоду своей старой приятельнице поддержать ее предубеждения, – наверное, вино не так уж хорошо, чтобы хотелось выпить полную меру.

– Вот‑вот, дружок, а ведь те, что торгуют им, могли бы не скупиться. Они свое вино получают за бесценок, и оно наверняка не видывало ни французских, ни португальских виноградников. Так вот, говорю я вам, здесь у нас не новомодный отель, где бутылку оставляют на завтра, если гостю не под силу с ней справиться. Раз вино раскупорили – надо его пить, если оно, разумеется, пробкой не пахнет.

– Вполне с вами согласен, Мег, – сказал постоялец, – но я много проехал сегодня и разгорячен ездой. Лучше мне не доканчивать бутылку, а выпить чашку чаю, что вы мне посулили.

– Ну, тогда все, что я могу сделать, это отставить бутылку в сторону – для вас из этого вина получится завтра подливка к дикой утке. Вы как будто говорили, что останетесь здесь на денек‑другой?

– Вы не ошиблись, Мег, таково мое намерение, – ответил Тиррел.

– Хорошо, будь по‑вашему, – сказала миссис Додз. – Тогда хоть вино не пропадет, однако, можете мне поверить, дружок, такому кларету не часто приходится кипеть в кастрюльке. А помню я времена, когда вы, не боясь головной боли, вытягивали до дна целую бутылку, а то и две, если вам удавалось у меня выклянчить вторую. Впрочем, вам тогда мог пособить братец – ах, веселый был мальчик Вэлентайн Балмер! Вы тоже были лихим пареньком, мастер Фрэнси, Скольких хлопот стоило мне держать вас обоих в узде, когда вы, бывало, затеете что‑нибудь! Но вы‑то были чуточку поспокойней, чем Вэлентайн. И какой красивый был мальчишка! Глаза – прямо алмазы, щеки – что розовый цвет, волосы пышней, чем куст вереска. До него ни на ком не видела я бакенбард – впрочем, нынче всякий норовит обойти цирюльника. А смеялся он так, что мертвого поднимет! И бранили‑то его, и хохотали над ним, и ни на кого другого не глядели, когда этот Вэлентайн жил здесь. Как теперь поживает ваш братец Вэлентайн Балмер, мастер Фрэнси?

Тиррел опустил глаза и только вздохнул в ответ.

– Ах, вот что! – воскликнула Мег. – Неужели бедный мальчик так рано покинул наш горестный мир? Увы, всем нам идти одним путем: все мы – битые кувшины, рассохшиеся бочки, все мы – сосуды с течью, и не удержать нам в себе вина жизни, нет, где уж там! А этот бедный мальчик Балмер, не был ли он родом из Балмер‑Бэй, той гавани, где выгружают голландскую водку, как вы полагаете, мастер Фрэнси? Там еще и черным чаем торгуют… А чай‑то, что я вам приготовила, как он вам показался, мастер Фрэней?

– Чай превосходный, хозяюшка, – ответил Фрэнсис Тиррел.