Самый дорогой десерт назывался «блины по-мушкетерски», и конечно, Молли заказала именно это. Официант вообразил, что его надо приготовить под самым носом у дамы, так что сэру Джорджу пришлось отодвинуться влево. Сам он ничего на сладкое не взял: надо было как-то ограничить расходы, а Элисон в своем великосветском азарте тоже заказывала без удержу, что хотела. Отодвинувшись, сэр Джордж услышал конец диалога между сэром Финли и Элисон и успел схватить то, что Элисон рассказывала о нем.

— Видите ли, — говорила Элисон, — Джорджу до смерти хочется взять руководство в каком-нибудь солидном, стоящем учреждении. Он не любит современное искусство, да и людей искусства недолюбливает.

— Не виню, — сказал сэр Финли. — Сам не люблю.

— Разумеется, Джордж в этом не признается — он фанатически лоялен по отношению к любому учреждению, где работает, — но я знаю: он, как и я, считает, что страна нуждается больше всего в научных и технических кадрах.

— Он прав. Мы все так считаем.

— А когда мы достигнем тут успеха, — но никак не раньше, — тогда можно будет знакомить народ с искусством и уже всерьез заняться тем, чем занимался до сих пор Дискус и что, вероятно, хотя, по-своему, и не очень умно, пытались делать в Комси. Но прежде всего — техническое обучение, вы со мной согласны?

— Между нами — да, — сказал сэр Финли. Речь его была такой же худосочной и дерганной, как он сам. — Но вслух — нельзя. Люди искусства навалятся всей тяжестью. Полетят письма в «Таймс», в «Гардиан».

— О да, они любят писать письма. Все они бессменные болтуны. Можете себе представить, с чем приходится сталкиваться Джорджу при его-то безумной добросовестности.

— Это про кого? Про меня? — Сэр Джордж почувствовал, что ему пора вмешаться. — Но любой толковый администратор не может пренебрегать корреспонденцией, как частной, так и официальной. Вы согласны, Эвон?

— Конечно, Дрейк. Видно, за два года вам пришлось разбираться в груде чепухи. Не завидую.

— Знаю, что мне не следует это говорить, — сказала Элисон, — но Джордж вел себя героически, просто героически. Даже намека себе не позволял, что ему страшно хотелось бы делать что-то более серьезное, стоящее — то, чем вы сейчас занимаетесь в министерстве.

— Работы невпроворот. Высшее образование. Повышение квалификации. Наука. Техника. — Сэр Финли отпил немного вина, позволил себе наморщить кончик носа, вытер рот салфеткой. — Огромная работа.

— Да, несомненно! — Элисон сверкнула на него улыбкой, потом сделала самое серьезное лицо, наклонясь вперед и сузив глаза: — Но мы с Джорджем чувствуем, что вы делаете стоящее дело, а в Дискусе — впрочем, сами понимаете!

— Рады, что развяжетесь с этим делом, Дрейк, а?

— Эвон, вам, должно быть, известно, что я никогда на эту работу не рвался, никогда ее не просил и, конечно, буду рад от нее избавиться.

— Ясно, старина.

Сэр Финли снова повторил манипуляцию с бокалом вина, в то время как Элисон бросила быстрый, победный, сияющий взгляд на своего мужа. Он в свою очередь взглянул на Молли, которая жадно пожирала десерт, и предпочел промолчать. Но пока Эвон не поднял голос, сэр Джордж уже успел бросить жене благодарный взгляд. Да, она добилась своего.

Сэр Финли опустил голову, внушительно посмотрел на сэра Джорджа, потом на Элисон и сказал:

— Сожалею, однако. Разумеется, понял вас. Сочувствую во всем.