— Но ведь королем Палестины стал Анри Шампанский.

— Потому что Ричард отдал своему любимчику Кипр! Он без ума от этого Ги, — не удержавшись, с горечью добавил Филипп.

— Сир, но, с другой стороны, пока английский король далеко, перед вами открываются заманчивые возможности…

— И клянусь, я не премину ими воспользоваться! — воскликнул Филипп.

— Это можно сделать хоть сейчас, милорд.

— Вот как?

— Да. До нас дошли слухи, что Джон имеет виды на престол.

— Джон? А я думал, он интересуется только пирами и женщинами.

— Как выяснилось, на мечты о короне у него время остается. Джон вступил в открытое противоборство с канцлером Лонгчемпом.

— Гм… Этот Лонгчемп весьма неглуп… Хоть он и выбился из низов, но, по сути дела, стал правителем Англии.

— Все так, но его низкое происхождение мешает ему. Англичане его не приемлют. Да и наружность у него отталкивающая, такие люди не бывают кумирами толпы. Я уж не говорю о том, что Лонгчемп родом из Нормандии, а англичане предпочитают, чтобы ими правили земляки. Так что Джон сейчас на коне. Особенно после того, как Ричард вступил в союз с Танкредом.

Филипп помрачнел, вспомнив, как он ревновал Ричарда к Танкреду. Английский король некоторое время гостил в замке сицилийского правителя, и они строили там коварные планы…

— Ричард предложил женить принца Артура Бретанского на дочери Танкреда, а это значит, что Артур унаследует английский престол. Разумеется, в том случае, если у Ричарда не будет своих детей, — продолжал кардинал.

— Думаю, не будет, — усмехнулся Филипп. — Он почти не видится с Беренгарией.

— Вероятно, поглощен войной?

— Не всегда. Бывали моменты, когда он мог побыть в ее обществе, однако не делал этого. Ричард вообще не тянется к женщинам.

— Но должен же он сознавать, что ему нужен наследник!

— Насколько я понимаю, Ричарду противно заниматься с женщиной тем, от чего рождаются дети, и он согласен провозгласить своим наследником Артура Бретанского. Да и потом еще остается Джон.

— И все же меня удивляет, что король готов передать престол чужому сыну. Он еще молод и может иметь своих.

— Если не погибнет. На войне это вполне возможно.

— Тогда тем более ему следовало бы проводить больше времени со своей супругой.

— Так рассуждал бы обычный человек, а Ричард особенный. Расскажите-ка мне лучше, как там дела у Джона.

— Он пытается изгнать Лонгчемпа из страны. Зачем — совершенно ясно: чтобы занять престол. Для Франции это будет неплохо. Джон слаб, он не вояка. И при этом очень буйный, легко впадает в бешенство. С таким королем Англия быстро придет в упадок.

— И вы предлагаете мне заключить с Джоном союз против Ричарда?

— Для Франции это было бы подарком судьбы. Пригласите Джона к себе и предложите ему поддержку. А когда в Англии начнется заварушка… Нормандия может… короче, разве мы не об этом молились столько десятилетий?

«О, Ричард, — подумал Филипп. — Возлюбленный друг мой, я тебя теперь ненавижу. Джон отберет у тебя королевство, а ты удовольствуешься подвигами в святой земле и, может быть, обретешь там свою смерть… А может быть, когда-нибудь приползешь ко мне на коленях, и все будет, как раньше… мы опять будем вместе, ты вновь станешь любимым пленником короля…»

— Мне еще хотелось бы поговорить о вашей сестре, принцессе Алисии, — вкрадчиво произнес кардинал.

— Ричард обошелся с ней просто безобразно! — нахмурился Филипп.