Изменить размер шрифта - +
Она побудет с больным днем, проследит за тем, чтобы он не нарушил постельный режим и был спокоен. Это все, что ему сейчас требуется.

— Не могу ли я ухаживать за ним? — спросила Марсия.

— Нет, не можете, — ответил врач. — У вас нет опыта и подготовки, и простите меня, старика, за то, что я скажу, но вы слишком красивы для сиделки. Хлопочите по своим делам и не беспокойтесь о муже. Через денек или два он будет в порядке, но уж очень он у вас капризен.

Доктор рассмеялся.

— Худший вид пациентов для нас, врачей, — это мужчина, который не настолько болен, чтобы умереть, но достаточно, чтобы капризничать и злиться.

В последующие два дня Марсия регулярно наведывалась к Малколму по два-три раза в день, но каждый раз заставала его с закрытыми глазами. Видимо, он не хотел, чтобы она беспокоила его.

На третий день после несчастного случая доктор сказал: пациенту настолько лучше, что можно отказаться от сиделки и даже от визита врача — хотя бы на день-два.

На лодыжку наложен гипс, который можно будет снять через месяц, не раньше. Больной более ни в чем не нуждается, все остальное сделает время.

— Поручаю его вашим заботам, леди Грейлинг, — шутливо сказал врач Марсии. — Насколько я разбираюсь в человеческих характерах, в этой ситуации вы можете сделать для него гораздо больше, чем все мы вместе взятые. Ему не повезло, и он раздражен тем, что прикован к постели. Но это вполне понятно. Кстати, его перелом не так страшен, как я вначале полагал, и если он не потревожит сломанную лодыжку и не начнет слишком рано выделывать коленца, то его нога будет такой же крепкой, как и до перелома.

Радостная, улыбающаяся Марсия поднялась к Малколму, чтобы сообщить ему эту добрую новость.

Он сидел на кровати, а вокруг на одеяле лежали в беспорядке бумаги и стопка писем.

Малколм не ответил улыбкой на ее улыбку, а, наоборот, хмуро сдвинул брови и сжал губы. Такой он всегда отпугивал ее.

Она сообщила ему, что сказал доктор, и добавила:

— Очень хорошие новости, не правда ли, Малколм? Пройдет совсем немного времени, и мы снова сможем совершать прогулки верхом. Мне так не хватало вас эти дни.

Малколм посмотрел на нее каким-то странным взглядом, который она не поняла, а потом, с уже знакомой ей иронией, к которой она почти привыкла, спросил:

— Неужели?

— Я сейчас срежу в саду свежие цветы и принесу вам в спальню, — воскликнула Марсия, все еще надеясь развеселить его. — Скажите, какие цветы вы любите? Можете называть любые, я никогда еще не видела такого сада, он полон цветов.

— Разумеется, не видели, — резонно заметил Малколм. — Ведь прошлым летом вас здесь еще не было.

Марсия поняла, что ее поставили на место, но объяснила это капризами больного человека и решила не обращать внимания.

— Хорошо, я выберу цветы по своему вкусу, — сказала она. — Вам ничего не надо принести?

— Все, что мне нужно, мне принесут слуги, — остановил ее Малколм. — Что же касается цветов, благодарю, они мне не нужны. Пожалуйста, не утруждайте себя.

— Малколм! — все же попыталась еще раз Марсия. — У вас ежедневно должны быть свежие цветы. В первый день вашей болезни я принесла вам розы. Они полностью распустились и вот-вот станут осыпаться.

— В таком случае их следует выбросить, — заявил Малколм, — а свежих мне не нужно.

Дальнейшие попытки были бесполезны; обескураженная Марсия смотрела, как Малколм, распечатав конверт, углубился в чтение письма, напрочь игнорируя ее присутствие.

«Что с ним? — думала она. — Его грубость абсурдна, ее нельзя объяснить только болезнью».

Он вел себя как капризный ребенок, но Марсия уже хорошо изучила Малколма и поняла, что грубость его намеренна, он не просто срывал на ней сиюминутную досаду или раздражение.

Быстрый переход