Если мэр возьмется за дело, то предпримет все, что в его силах, чтобы замять скандал, в котором замешана его дочь. Это было бы на руку и Аделине. Прессе и без пикантных подробностей хватало материала для разоблачений.
Надо заметить, дворецкий Бласко сильно удивился, увидев его за воротами особняка посреди ночи. Но деликатный старик ни о чем не стал спрашивать, а повел себя так, словно принимать ночных гостей было для него обычным делом.
Вместе они поднялись по мраморным ступеням, обставленным цветочными горшками, к парадному. Соцветия олеандра пламенели в свете фонарей. Словно брызги крови, мельком подумал Эрнесто и передернул плечами, отгоняя неприятное сравнение.
Бласко отправился звать хозяйку, оставив его одного. Эрнесто стоял в просторной гостиной особняка своего почившего родственника.
Строго говоря, дом больше не принадлежал дяде, и это казалось невероятным. Черт, надо быть сильным, безмолвно приказал он себе.
Федерико ожидал бы от своего племянника именно такого поведения. Ему ведь предстояло встретиться с женщиной, не скрывавшей к нему своей антипатии, и сообщить ей шокирующую новость. Этого было достаточно, чтобы у Эрнесто на какой-то момент исчезло ощущение реальности: сон наяву, да и только!
Дворецкий, впустивший его, не стал выключать фонарь над входной дверью. За окном виднелось освещенное крыльцо, а вдалеке — темные очертания подстриженных кустов.
Эрнесто Монтес огляделся. Чужая комната показалась ему оазисом спокойствия посреди сумасшедшего мира. Однако теперь с трудом верилось, что каких-то пару часов назад он и сам предвкушал долгожданный отдых и сладкий сон у себя дома. После всего пережитого вряд ли ему удастся скоро заснуть.
Услышав какой-то шорох, он обернулся и увидел Аделину, стоявшую в дверях и молча наблюдавшую за ним. Ее неестественно бледное лицо выражало такой страх, что Эрнесто заподозрил, будто она уже все знает. Но нет, та находилась в полном неведении. Просто ее охватило смутное предчувствие беды. Сердце у него разрывалось от жалости к ней.
— Эрнесто… — Обычно она не только не называла его по имени, но и вообще избегала обращаться к нему. — Что-нибудь случилось?
Он не представлял, с чего начать. Знала ли Аделина о любовных похождениях мужа? Страдала ли от этого или ей было все равно? Надо полагать, страдала. Ведь она — жена Федерико.
О, нет! Уже вдова. Боже, как он хотел оградить ее от кошмара!
— Паола? Что-то случилось с Паолой? — едва слышно спросила Аделина.
Он отрицательно покачал головой. Нервно облизав пересохшие губы, она вопросительно посмотрела на него и уже немного громче произнесла:
— Значит, Федерико.
Эрнесто молча выругался, потому что вел себя довольно глупо, отвечая ей молчанием. Но тому виной был навалившийся на него ступор.
— Что с ним? Несчастный случай? Он сильно пострадал?
— Мне очень жаль… — Спазм сжал горло, но Эрнесто постарался взять себя в руки. Аделина глубже запахнула полы бордового шелкового халата, словно инстинктивно пытаясь закрыться от угрожающей ей опасности. — Мне очень жаль, Аделина, но Федерико умер! — мрачно закончил он.
И тут же увидел, как женщина недоуменно заморгала. Она смотрела на него, отчаянно стараясь не заплакать. Ее побледневшее лицо и стиснутые на груди пальцы напомнили Эрнесто о собственном состоянии, когда из автоответчика до него донеслись вопли Мануэлы Делибес.
Аделина снова облизала губы и порывисто закрыла ладонью рот, словно сдерживая крик.
Эрнесто заметил, что на ее руке не было никаких украшений, даже обручального кольца. Тонкие длинные пальцы были хороши и так, сами по себе.
Еще он заметил, что она была без макияжа.
Густые ресницы оттеняли темно-голубые глаза, напоминавшие сапфиры. Обычно тщательно причесанные волосы свободными прядями разметались по плечам. |