— Каких других обстоятельствах?

— Ну… — Она тщательно подыскивала слова. — Если бы между нами продолжались какие-то отношения. Если бы мы какое-то время встречались, и это в результате произошло. Даже если бы мы расстались, я могла бы

понять…

— Баста! Хватит! — Он резко оборвал ее с перекошенным от гнева лицом. — Иногда я сомневаюсь, что ты когда-нибудь сможешь меня понять. Меня не интересует трогательный лепет, которым ты меня пичкала, чтобы оправдать свой поступок. Ты держала свою беременность в тайне. Но я отец ребенка. Мы оба приложили усилия, чтобы он появился на свет. Ты что, забыла об этом?

— Я ничего не забыла, — попыталась она разыграть возмущение. Ей не нравилось, что Эрнесто говорил с ней так, словно она была не способна ни на одну умную мысль. — Ты просто не понимаешь…

— Да! — с горечью воскликнул он. — Не понимаю, как ты могла подумать, что теперь, узнав о ребенке, я захочу уйти?! И забыть о нем! — Он усмехнулся. — Кто я? Чудовище, что ли?

— Я тебя так не называла, — возразила Аделина. — И никогда так не думала.

— Тогда почему…

— Дело не в тебе, — устало возмутилась она. — Дело во мне. Я уже сказала, что мечтаю об этом ребенке. — Она непроизвольно провела рукой по животу, но тут же неуклюже отдернула ее. — Я очень жду его. Но не хочу снова стать удобной частью жизни какого-либо мужчины.

Она уловила, как Эрнесто глубоко вздохнул, и приготовилась защищаться. Но он лишь произнес:

— Это из-за Федерико.

— Да.

— Ты не хочешь еще одного такого же брака?

Брака? Слова Монтеса шокировали ее, и она смогла лишь ответить:

— Ты прав.

— Прав, — эхом повторил за ней Эрнесто и потер рукой шею, задумчиво глядя в темноту. Знаешь, не все мужчины похожи на моего покойного дядю, — продолжал он, в то время как ее взгляд был прикован к волоскам на его шее, выбившимся из-за ворота рубашки. — Некоторые по-настоящему чтут свой супружеский долг.

Аделина отвела взгляд и махнула рукой. Она не собиралась с ним спорить. Меньше всего ей хотелось, чтобы он почувствовал обязанность пойти на жертвы ради нее.

Несколько минут длилось молчание. И она уже собиралась сказать, что им пора возвращаться, как вдруг Эрнесто спросил:

— А Паола в курсе?

Аделина вздохнула.

— Ты же знаешь, что нет.

— Хорошо. — Эрнесто провел рукой по волосам. — Это хорошо. Это все упрощает. Намного упрощает.

— Что упрощает? — утомленно спросила Аделина, втайне думая лишь о том, насколько он привлекателен. Все, что этот мужчина делал, каждое его движение, казалось, было направлено на возбуждение ее интереса к его персоне. — Не понимаю, о чем ты говоришь.

Его губы тронула мягкая улыбка.

— Я говорю о нас, о том, что ты беременна.

А Паола убеждена, что мы не нравимся друг другу.

Аделина невольно поежилась.

— И что?

— А то, что она не заподозрит ничего такого, если мы объявим о нашей помолвке.

— Что? — Аделина испугалась, но Эрнесто не обратил на это внимания.

— Я сказал…

— Я слышала, что ты сказал, — резко оборвала его женщина.