– Можно подумать! – вскинула светлые брови Ирина. – А сливки, вымороженные, кто на снегу в Рождество ел?!

И то, правда, сливки с медом замораживали в Скулнскорхе и ели как лакомство, с незапамятных времен. Ела мороженое и Лиса, вылизывая сладкие ледышки на трескучем морозе, как нечего делать.

"Известное дело молодость!" – вздохнула она про себя.

– О пиве забудь! – отрезала она вслух. – Сегодня пьем вино допьяна! Девичник устроим и напьемся до изумления, а то приедет суженный да ряженный, а мы еще и девичество мое к чертям собачьим не спровадили!

– То есть, у тебя, моя светлость, на приезд князя серьезные планы имеются? – поинтересовалась Ирина, судя по всему, едва державшая лицо, готовое пойти судорогами от смеха.

– Ну не вечно мне в девушках ходить! – обиделась Елизавета такой нечуткости в понимании ее особых обстоятельств.

– Кто бы возражал! – улыбнулась Ирина, словно извиняясь перед госпожой и подругой. – Помощь нужна?

– Какая помощь? – нахмурилась Елизавета, начавшая уже грезить наяву на тему своих не вполне скромных намерений.

– Советы бывалых людей, то да се...

– А вот напьемся, тогда и расскажешь! – засмеялась Елизавета, сообразившая уже, что к чему. – И Клодду на откровенность раскрутим! Она у нас теперь тоже бывалая!

– Тогда уж и баронессу! – хмыкнула Ирина, довольная, по-видимому, достигнутым результатом.

– А что она тоже? – Елизавета не уставала удивляться реалиям жизни, но такова уж она наивная, словно вчера родилась.

"Ну, почему я все узнаю последней?!"

– А ты что думала, она венчания дожидается? – повела бровью Ирина.

– Ну не знаю... – пожала плечами Елизавета, ведь и она сама не собиралась оттягивать дальше то, что, по ее мнению, должно было уже давно случиться. Лет эдак пятьсот с гаком тому вперед.

"Пусть только приедет!" – мечтательно подумала она и легко, словно играючи, соскочила с коня. И только, приземлившись с подобающим грохотом на булыжник внутреннего двора, сообразила, отчего вдруг вытянулись лица у встречавших ее барона и баронессы Эльц. Одно дело – верить или не верить в гуляющие по Германии слухи, и совсем другое – наяву увидеть, как выпрыгивает Елизавета из седла, неся на себе при этом пуд железа, не считая мехов, кожи и шерсти...

Увы, но бани – даже самой плохонькой – в замке не оказалось. Пришлось мыться в огромной купельной бадье, собранной из пахучих дубовых клепок. Вода, разумеется, могла быть погорячее, да и в "банной" палате вполне ощущалось дыхание зимы, но за неимением гербовой, как водится, пишут на простой. Согреться Елизавета не согрелась, зато смыла многодневный пот, и впервые с Рождества почувствовала себя чистой. Казалось бы, малость, но из таких мелочей и состоит жизнь, а привычка к гигиене не есть недостаток. Скорее, достоинство.

"Так и есть!" – Елизавета вылезла из купели прямо в распахнутое перед ней льняное полотнище и позволила служанке обтереть себя с головы до ног, обратив особое внимание на жесткие вьющиеся волосы, с которыми не так-то просто совладать, тем более, расчесать их, как следует. Зато уложенные, как подобает, они выглядели настоящей золотой короной, в которой не стыдно "и на люди выйти".

"А если вообще без всего? – подумала рассеянно, мимолетно вспомнив свое отражение в венецианском зеркале баронессы Икьхгорн. – Но где ж его возьмешь, такое зеркало? И кому такое можно показать?"

Получалось, что оценили бы многие, вот только Елизавете и в голову не придет обнажаться "перед кем попало". Другое дело женская баня, но где она та мыльня в замке Икьхгорн, и где та Лиса-Бетан, какой она была тогда, целую вечность назад?

"Да, укатали сивку крутые горки…" – вздохнула Елизавета, но, положа руку на сердце, чего было больше в ее вздохе: констатации простого факта, ведь она действительно превратилась из мечтательной и непосредственной девочки-подростка в циничную и хладнокровную деву-воительницу, или обычного женского кокетства? Елизавета знала, что хороша собой, и это еще мягко сказано.