— Неужели нет никакой возможности спасти ее?

— Никакой, за исключением дворцового переворота. — Старик тяжело вздохнул. Теперь он смотрел на свои белые, холеные руки с длинными пальцами. Помолчав немного, он снова поднял голову. — Евреи, которые живут в Риме, постоянно подвергаются нападкам. Они будто служат мишенью римлянам. Им завидуют, потому что их дела идут хорошо и еще потому что они пород, избранный Богом. Такое впечатление, что презрение к нам лишь возросло с тех пор как пришел Иисус, который был тоже из рода Давидова. А его учение слишком ново и непонятно для них. И еще… — он осторожно дотронулся пальцами до золотой копии. — Сердца всех нас, живущих здесь, сжигает одно пламенное желание: увидеть, как горит солнце на золотой крыше Храма. Того самого, где Господь разговаривает со своим народом. Я говорю тебе об этом потому, что большинство рабов, на которых обрушится гнев императора, — евреи. Они видели этот Храм и верят и учение Иисуса, сына Бога.

После небольшой паузы Элишам указал на еще один предмет, лежавший перед ним на столе.

— У нас еще есть время. Надо подождать, пока все заснут. А затем мы пойдем в другое крыло дома. А пока, чтобы отвлечь тебя от невеселых мыслей, я хотел объяснить тебе, что это такое. Посмотри на нее…

Он поднял предмет, и Василий увидал, что это макет из глины. Макет короны. Рисунок на ее поверхности был великолепным. Василий тут же оценил его по достоинству.

— Мне сказали, что ты скульптор. Тогда эта вещица заинтересует тебя. Ну, что ты о ней скажешь?

— Она прекрасна, особенно рисунок.

— Мне очень приятно слышать эти слова. Я сам сделал этот рисунок, как и другие наиболее трудные части работы. И если мои молодые помощники и работали допоздна в тот вечер, то вовсе не потому, что я такой требовательный хозяин. Я всегда соблюдал римские законы, и мои помощники никогда не работали больше семи часов в день (в Иерусалиме мы работаем гораздо больше). Но эту корону мы делали для императрицы, и несколько дней назад нам передали распоряжение Нерона закончить работу раньше срока. У него нет терпения. Такое впечатление, что он не может ждать ни минуты, так хочется ему водрузить свой подарок на голову жены. Вот мы и работаем день и ночь. Я и мои сыновья.

Пока старик ювелир говорил, Василий внимательно рассматривал вещицу. И еще он подумал, что эта корона будет прекрасно смотреться на голове красавицы Поппеи.

— Не знаю, известно ли тебе, но сейчас в Риме в моде опалы. Все знатные дамы города о других камнях и слышать не хотят. Сам я предпочитаю рубины и сапфиры. Но что поделать. Мне, правда, удалось отыскать несколько черных опалов. Надо признать: редкой красоты камни.

Поколебавшись немного, он все же открыл один из ящиков стола, достал огромный камень и протянул его гостю.

Он был темным, но светился. Светился каким-то странным темно-зеленым светом. Словно предгрозовое небо. Казалось, внутри камня полыхает пламя. Необычного цвета, оно пугало и одновременно завораживало. Без сомнений, камень был замечательный.

— Рубины тоже будут, — продолжал объяснять ювелир. — От бирюзы я отказался, а вот сапфиров будет много, очень много. — Глаза старика засияли от возбуждения. И ничего удивительного в этом не было, ведь всем известна любовь евреев к сапфирам. Они верили в то, что сияние этих камней способно вернуть силу уставшим глазам, и даже остановить кровотечение страшных ран. — Мне удалось раздобыть великолепные сапфиры… и перидоты… Ну и, конечно же, аметисты. Как же без них?

— Эта корона будет стоить целого состояния.

— Добавь еще сюда каркас, который будет сделан из золота. И все камни… Даже если сложить вместе золотой виноградный куст Аристобула и ожерелье Лоллии Полины, то все равно цена короны будет значительно выше.