|
— Старик наклонился вперед и заглянул в лицо молодого человека. — Я не знаю, долго ли ты пробыл при дворе, юноша, но, может быть, ты слышал, что император мечтает о новой столице? Более красивой и чистой. Он считает Рим шумным, переполненным и зловонным. Так вот, чужеземец: денег, которые он заплатил за эту корону, хватило бы на то, чтобы снести старый зловонный квартал и построить новый, чистый и красивый. Но эта работа принесет мне большой доход. Очень большой. И деньги эти будут применены с большей пользой для людей, чем те, что пошли на украшение очаровательной головы Поппеи.
Старик убрал опал обратно в стол, затем поднялся подошел к двери и осторожно приоткрыл ее. В доме царила мертвая тишина, не было слышно ни шороха. Подождав несколько секунд, Элишам подал знак молодому человеку приблизиться. Действительно, все говорило о том, что дом погрузился в сон. — Кажется, теперь я могу проводить тебя в твою комнату. Ты закроешь дверь на засов и не будешь ее открывать никому. И только услышав специальный стук (два раза с перерывом и два раза быстро), впустишь гостя. Им будет слуга, которого я введу в курс дела. Самое главное — ни в коем случае не подходи к окну. Слугу зовут Иосифом. Он родился а Долине сыроварен, в Иерусалиме. Он глуховат, но зато очень предан. — Я сделаю все, чтобы не подвести тебя. Правда, от меня так мало зависит. И ты так рискуешь ради меня! Ювелир положил ладонь на плечо молодого человека. — Ты встал во весь рост и не побоялся сказать о своей вере самому Нерону. Я же, скрывающий свою веру, должен помогать тем, кто попал в опасность. И я делаю это от всего сердца. — Он прикрыл лампу медным абажуром, чтобы приглушить свет, но прежде чем отправиться в путь по темному коридору, старик добавил: — Завтра утром я приду к тебе и мы вместе подумаем, как сделать так, чтобы ты незаметно покинул Рим.
3 По сравнению с комнатой наверху, кабинет ювелира имея просто спартанский вид. Помещение, в которое старик привел Василия, было просторным, хорошо проветренным и обставленным дорогой мебелью. Одну из стен комнаты покрывал рисунок, изображавший собой замысловатый план города Иерусалима. Окно было открыто, и слабый ветерок колыхал длинные опоры. Сон не шел к Василию. Сбросив сандалии и сжав кулаки, Василий ворочался, словно медведь в берлоге. Он никак не мог избавиться от воспоминаний сегодняшнего вечера, а воспоминание о Юли-Юли, прикованной к стене, буквально преследовало его. Ведь должен быть способ спасти ее. Должен! Но какой? И каждый раз, резко поворачиваясь, он стукался головой о стену. В изнеможении он откинулся на спину, полежал немного в таком положении, затем встал, зажег лампу и, держа ее в руке, подошел к плану Иерусалима. Свободной рукой он стал прослеживать по нему путь, по которому они с Деворой бежали от фанатиков. Тогда, покинув Храм, они ринулись в бедные кварталы Долины сыроварен. Отойдя от стены, он подошел к столу и поставил лампу. Патом приблизился к ванне с теплой водой. Поколебавшись немного, он все же скинул одежду и очень тихо залез в воду. Он очень надеялся, что она успокоит его нервы, но почти тут же мысль о Юли-Юли стала свербить с удвоенной силой. «Что же предпринять, чтобы помочь ей?» Он умирал от усталости и все же никак не мог заснуть. Тогда он начал мерить комнату шагами, Но ноги от усталости уже не слушались его. Тогда он рухнул на один из стульев у окна. Он хотел выглянуть, но потом передумал. Тогда он повернулся к стене. И тут же он оказался будто перед сценой. Стена исчезла. Он вновь увидел длинный стол и сидевших за ним двенадцать человек. На этот раз он сразу же сообразил, что это не сон. Он просто не мог так быстро заснуть. Потом, он так отчетливо видел каждую деталь сцены… Слишком четко. Можно было подумать, что он сидит с ними в одной комнате. |
