|
Люди гудели, словно пчелы в ульях. Маленькие полуразрушенные домики, будто спасаясь от ужасающей жары и шума, налезали друг на друга, напоминая гигантские лестницы из кубов с плоскими крышами, увитыми виноградом, увешанным спелыми красными гроздьями. Прыгая с крыши на крышу, не раз уходили от правосудия преступники. Задавленные тяжелой жизнью жители бедных кварталов всегда помогали нарушителям законов. Дорога, всегда кишащая людьми, носила название Овечьей тропы, она упиралась в высокие богатые ворота, вделанные в высокую мраморную стену. Это и был дом Иосифа Аримафейского, самого богатого человека в Иерусалиме, а может быть, даже и в мире. Так как вот уже десять лет Иосиф не выходил из дома, он стал притчей во языцех у людей, живших по соседству в домишках, подобно улиткам облепившим мраморную стену. Карабкаясь по склону холма, оравы детей приходили под стены дома Иосифа и непочтительно, а иногда и вызывающе кричали: «Эй, богач, мы дети бедных сыроваров, поделись с нами хотя бы крохами своего изобилия!» Если они не были очень навязчивыми, то ворота открывались и им выносили на подносах всякие вкусные вещи — финики, овсяные лепешки, а иногда и мелкие монеты.
Именно к этим прекрасным, обитым бронзой воротам, Адам-бен-Ахер и привел Василия в то утро, когда караван вошел под стены Свитого города. Дожидаясь, пока им откроют, оба гостя стояли на раскаленных камнях. Даже ветер, дувший из долины, казалось, нес с собой только жар и духоту. Впрочем, это совершенно не беспокоило Адама. Повернувшись к сверкающему золотом и белизной Храму, он не отрываясь смотрел на него. Казалось, это великолепное сооружение вот-вот вознесется к небесам. При этом Адам старательно избегал крепости Антония — массивного замка, построенного на северо-востоке еще ненавистным царем Иродом, а сейчас ставшего прибежищем римских властей и прокураторов. Ни один иудей по доброй воле не задерживал своего взгляда на камнях этой мрачной крепости. Их ввели в большую прохладную комнату, из которой был виден город, а через несколько минут навстречу гостям вышел Аарон. Тут же вспомнив все, что Адам говорил о сыне хозяина, Василий не удивился, увидев мужчину неопределенного возраста, маленького, тощего, с таким сухим лицом, будто он всю жизнь прожил в паутине. Неприятно бегающие глазки Аарона перепрыгивали с одного гостя на другого, не выражая при этом никакого радушия. — Вот ты и вернулся, — обратился он к Адаму. — Путешествие прошло удачно? — Когда я берусь за дело, то можно не сомневаться, что верблюды вернутся домой, нагруженные товаром. — Может быть, — сухо согласился Аарон. — Посмотрим. — Тут он снова посмотрел на Василия, это был холодный, как у василиска, взгляд. — А это еще кто? — Мастер, которого Лука Целитель выбрал в Антиохии. Так приказал твой отец. Аарон, который в течение всего разговора держал руки за спиной, сухо щелкнул пальцами. Должно быть, этот звук был сигналом для слуги, вместе с которым он вошел в комнату. Слуга, повернувшись на каблуках, быстро покинул помещение. Его походка, выгнутая колесом спина и вытянутая шея делали его странным образом похожим на грифа. — Эбенейзер доложит отцу, что ты прибыл, — пояснил Аарон. — Если сознание его ясно, то он наверняка сразу примет тебя. Он смотрел на Василия как на какой-нибудь мешок с зерном. Потом Аарон снова повернулся к Адаму: — Не слишком ли он молод? Надеюсь, прежде чем его выбрать, Лука проверил его достоинства? — Лука за него отвечает. — Адам явно начинал терять терпение. — Между прочим, если я не ошибаюсь, люди утверждают, что некий Иисус заткнул за пояс многих ученых и умудренных жизнью мужей. Было ему тогда двенадцать лет. — Не вижу никакой связи, — сухо отозвался Аарон. |
