Мария поискала ручку в своем рюкзаке, достала блокнот и открыла на исписанной странице:

– Мы получили результаты судебной экспертизы, проведенной в рыбацком домике. Кровь, найденная на половике и деревянном полу, совпадает с кровью Вильхельма Якобсона по резусу и группе – вторая группа, резус положительный. Подгруппы крови еще не проанализированы. Материал отправлен для анализа ДНК. Вероятнее всего, Вильхельм Якобсон был убит в своем рыбацком домике. Количество крови говорит о том, что в домике он был еще жив, то есть сердце все еще качало кровь. В багажнике машины крови гораздо меньше. Таким образом, его перевезли на машине к каменному кургану в Валлеквиуре. В пять сорок пять он, по словам жены, уходит из дома, в шесть двадцать пять его машину видит свидетель, причем за рулем не Вильхельм, в шесть сорок пять паром отходит от причала. Оружие убийства пока не найдено.

– У нас есть предварительный протокол вскрытия, – сказал Трюгвесон и быстро пробежал глазами листок, в то время как другие следили за его беззвучно двигающимися губами. – Удар тупым орудием в левую часть черепа. Вмятина шириной шесть миллиметров, четко очерчена на фоне тканей, сбоку край немного смазанный… Что бы это могло быть? Гаечный ключ или что‑то подобное? Ваши предположения?

– Что есть в рыбацком домике: камин, второй спальный этаж, печь, сети? – Эк сделал эскиз в блокноте. – Предметы домашнего обихода и орудия рыбной ловли?

– Кочерга? – предположил Арвидсон. – Там была печь.

– Кочерги как раз не оказалось на месте, – подтвердил Хартман. – Во всяком случае, по словам сестры. Что он вообще делал у себя в рыбацком домике, притом что уже сильно опаздывал на паром?

– Никто из соседей, которых мы опросили, в то утро ничего не слышал и не видел. Обычно Вильхельм ставил машину между киоском и пляжем, редко когда на стоянке. Это все, что пока известно, – отметил Трюгвесон.

– Он должен был бы взять свою винтовку на соревнования, – сказал Хартман.

– Жена уверена, что он взял оружие с собой, – вставила Мария. – В доме его нет.

– Оружия не было и в «опеле» при прибытии в Нюнэсхамн, – добавил Хартман.

– Она все еще не может вспомнить, во что муж был одет? – Трюгвесон потрогал щетину на подбородке и оттянул ворот водолазки.

– А ты‑то хоть знаешь, во что сегодня одета твоя жена? – поинтересовалась Мария.

– Это совсем другое дело! – свирепо фыркнул Трюгвесон.

– Разве? – Мария вопросительно посмотрела на Трюгвесона. Она не ожидала такой реакции. Неужели она наступила на больную мозоль?

Трюгвесон уставился в окно. Единственное, что он мог представить на Лиллемур, – это серебряный браслет, который он подарил ей накануне вечером. При этом вид у нее был такой странный, как будто она не знала, смеяться ей или плакать. Когда они ужинали поздно вечером, браслет был на ней. А что из одежды – он не имел ни малейшего представления. Юбка или брюки? Она стала невидимой, он помнил только серебряный браслет на руке. Вдруг он заметил, что все на него смотрят, и смущенно кашлянул.

– Какой может быть мотив убийства? Деньги, борьба за власть, вымогательство, ревность, кому‑то понадобилось оружие – или просто непреднамеренное насилие? Что скажете?

– Если это насилие без причины, просто желание указать на скуку и бессмысленность жизни, если это псих‑одиночка, то мы его никогда не найдем, – устало вздохнул Хартман.

– Я проверил дела семьи в налоговом управлении и поглядел их банковские счета, – сообщил Арвидсон. – Похоже, семья жила на грани прожиточного минимума.