– Дядя Харли, что с вами? Что-то случилось? Билл…, он вернулся?!

– Плохо, дочка, очень плохо. Он вернулся, да только смотреть на него я не могу. Жалко.

– Где он?

– Был в саду. Не ходи туда, Мэри.

– Почему?

Она вскинула голову и с подозрением посмотрела на старика. Тот покачал головой и душераздирающе вздохнул.

– Никогда я не умел этого, коза. Может, и Джилл из-за этого… Ах ты, Господи!

– Да о чем вы, дядя Харли?! Почему мне нельзя увидеть Билла?

– Потому что! Есть такие моменты, когда к мужику лучше не подходить. Надо одному ему дать побыть, мужику-то.

Мэри вдруг закусила губу, чувствуя, как закипают в горле непрошеные слезы. Сказала сразу осипшим, тихим шепотом:

– А я вот как раз думаю, его нельзя оставлять одного. Так мне почему-то кажется.

Харли сокрушенно покрутил головой.

– Не знаю я, Мэри. Думал, поживет он дома, побродит по лесу, отъестся, отдохнет… Ты, да вот Горти, пособили, лечение назначили, он, вроде, хоть улыбаться стал. Да только лучше не становится, девочка. Ведь он так и не спит. Неделю уж, почитай, не спит. Забудется на полчаса – и просыпается с криком. А то начнет об стену биться. Я делаю вид, что не слышу, да разве я глухой? Вчера, после ваших приключений, он совсем помягчал, чаю мы с ним выпили, посидели, поболтали, хоть я у бабки твоей и задержался. Он зевать начал, я обрадовался.

– И что? Опять?

– Опять. Да еще хуже. Кричал, умолял кого-то, а кого – не разобрать. Жжет его изнутри, Мэри.

– Вот видите. Разве можно ему одному?

Харли выпрямился, помрачнел еще больше.

– Ты на меня, Мэри, не сердись, только я все-таки спрошу. Как, положим, твой жених на это дело посмотрит? И что Билли ему скажет, коли он к Билли возымеет претензию?

Мэри странно улыбнулась. Погладила старика по руке. Осторожно обошла его и пошла по дорожке в сад, не оглядываясь.

Билла в саду не было, но девушка не колебалась ни секунды. Ноги сами ее несли вперед, по хорошо знакомому с детства пути.

В четверти часа ходьбы от дома Уиллингтонов раскинулось небольшое, сказочной красоты лесное озерцо. Было оно миниатюрным, но удивительно чистым и глубоким. Торфяное дно придавало воде коричневый оттенок, но сама вода была абсолютно прозрачной. Вдоль берегов росли купальницы и водяные лилии, осока и камыш. Имелся здесь и маленький пляж, стихийно разбитый несколькими поколениями детишек из Грин-Вэлли. По какой-то удивительной негласной договоренности взрослые сюда купаться не приходили. Нет, гуляли, конечно, и назначали свидания, и даже рвали букеты водяных цветов, но пикников не устраивали, на берегу всей семьей не располагались.

Озеро было заповедной детской страной. Мэри не смогла бы вспомнить, когда именно она перестала сюда ходить… Хотя нет. Смогла бы.

После того, как Билл Уиллингтон притопил ее около камышей, и она верещала и кашляла на радость всей ребятне, а он, гад, над ней смеялся!

Мэри уклонилась от ветки и тихонько засмеялась. Беспричинная радость наполняла ее, словно воздушный шарик – гелием. Вот еще секунда – и полетит Мэри Райан над рощей, под звездами, смеясь и ловя руками звезды. Это чувство крепло в ней всю дорогу, но только после слов дяди Харли все наконец встало на свои места.

Предложение Ника было под стать его появлению – нелепым и неожиданным. Она целых два года ждала этого предложения, представляла, как оно все будет, а на поверку вышло глупо и неловко.

Как странно: за все два года ей ни разу не пришло в голову задать этот простой вопрос – как Ник к ней относится? Что чувствует на самом деле? Мэри передернула плечами.