Они с Иможен уже не были любовниками, теперь они нужны друг другу в совершенно ином качестве. Письма посла на родину обогащала информация Иможен, которая лучше всех знала, что происходит при дворе.
— Вы получили мое послание, Клеман? — спросила Иможен.
Он поцеловал ей руку и пробормотал изысканные комплименты, безо всяких эмоций глядя в прекрасное лицо.
— Да, получил, но у меня нет сведений об этом молодом человеке, — ответил граф Меттерних.
— Но Фуше совершенно уверен, что три или четыре года назад он был в Австрии!
— Может быть, но меня тогда там не было, — ответил граф Меттерних. — Однако имя я припоминаю. Погодите, что-то вертится в голове, причем имеющее отношение к моей семье.
— Ну, ну, рассказывайте! — нетерпеливо потребовала Иможен.
— Да, вспомнил, это связано с моей кузиной Камиллой. Милая девушка, ее отцу принадлежат большие земли севернее Вены… Чуть не разразился скандал, но ничего, удалось замять. Она влюбилась в какого-то молодого человека, он соблазнил ее, а жениться не пожелал.
— А имя? — затаив дыхание, спросила Иможен.
— Имя, имя… Да, я уверен, почти полностью уверен, что это он и был — Арман д'Ожерон. Но для вас я разузнаю о нем больше. Сегодня же напишу бабушке Камиллы, она сейчас живет в Шантильи, и вы все будете знать об этом молодом человеке. А почему он вас так интересует?
— Вам обязательно задавать этот вопрос? — подняла брови Иможен.
— Он красив, не отрицаю, но, по-моему, вряд ли в вашем вкусе, — ответил граф Меттерних.
— А у меня есть вкус? — спросила Иможен.
— У каждого имеется определенный идеал противоположного пола, он проявляется даже в мимолетных увлечениях…
— И каков же мой идеал? — забавлялась Иможен. — Фабьен? Или вы?
— Нет, конечно, но в каждом из нас есть что-то от вашего типа: мы оба честные люди, мы не делаем секрета из своих желаний, а наши желания происходят от страстного увлечения.
Иможен запрокинула голову и засмеялась. Пеньюар распахнулся, почти не оставляя ничего воображению.
— Ах, ну это уж слишком! Вы, мастер интриги, можете вообразить себя страстно увлеченным?
— Я говорил о себе не как о дипломате, а как о мужчине, — заметил граф.
— А сочетание того и другого это и есть мой Клеман? — осведомилась Иможен. — Нет-нет, мой друг, у вас с Фабьеном нет ничего общего, и ни один из вас ничуть не похож на Армана д'Ожерона.
— Вы так и не ответили мне. Почему он вас так интересует? — спросил граф.
— Потому что он не интересуется мной, — с чарующей улыбкой ответила она.
— Не может быть! — поразился граф.
— Увы! Я улыбалась ему, я даже… так сказать, пустила в ход все свои хитрости, а он по-прежнему абсолютно равнодушен!
— Тогда, наверное, он не совсем здоров.
— Это верно, рана еще свежа, но я не думала, что от этого он перестанет быть мужчиной, — засмеялась Иможен. — Все равно я хотела бы узнать о нем больше. Вы поможете мне?
— Разумеется; приказывайте, госпожа, — поклонился граф. — Вы узнаете все подробности обольщения моей кузины, как только гонец съездит в Шантильи и привезет ответ на мой запрос.
— Раз вы уходите, скажите тем, кто ждет, что сегодня утром я больше никого не приму. У меня немного болит голова.
— Это будет очень жестоко по отношению к юному Жюлю де Мери! Он ждет, по-моему, почти три часа. |