Квадратный подбородок Альфреда выступил вперед, и его губы стали тоньше.

– Очень хорошо, но на этот раз я скажу то же, только без учтивости. Я собираюсь заставить тебя сдержать обещание выйти за меня замуж. Я совсем не сожалею об этом. Я просто в восторге от того, что ты попалась в ловушку, которую сама расставила. Без сомнения, мое предложение кажется смешным тебе, чьей руки добивались те, кто гораздо богаче и могущественнее меня. Несомненно, ты была осторожнее в своих ответах тем, над кем боялась насмехаться, но я слишком желаю тебя, чтобы не поймать, когда я держал твою руку в своей.

– Ты хочешь меня? – ухватилась Барбара за самые важные для нее слова.

– Нет, ты не… – Он отчаянно махнул рукой. – Да, хочу!

Его слова повторило эхо в почти безмолвном здании; они оба вздрогнули и оглянулись вокруг. Однако в этот ранний час в церкви было совсем мало людей, священники еще не пришли, и никто не разобрал смысла этого возгласа. Разного рода обряды отправлялись в церкви, некоторые из них требовали принесения клятвы, и громкий голос не был чем то необычным.

– Зачем бы я привел тебя в церковь и настаивал, чтобы ты вышла за меня замуж, если бы не хотел тебя? – продолжал он с напряжением, понизив голос.

– Потому что ты слишком горд, а я обвинила тебя в том, что ты хочешь сделать меня своей любовницей, – немедленно ответила Барбара.

Ее прямой, упрямый и открытый взгляд едва не заставил Альфреда смутиться. В это мгновение Альфред подумал: а не придется ли ему провести остаток жизни то очаровываясь, то доходя до белого каления.

– Сумасшедшая! – прошипел он. – Как это могло прийти в голову? Стал бы я делать тебе предложение, если бы не хотел тебя? Ты думаешь, что я настолько убогий, что не в состоянии найти желанную женщину, и ищу способ словить их на слове, чтобы вынудить сблизиться?

Барбара подавила смешок. Она чувствовала, что раздваивается: одна часть ее «я» – внешняя – понимала нелепость их разговора, а в другой – внутренней – нарастала огромная радость. Но Альфред замер от негодования, не услышав ее ответа.

– И я хочу, чтобы ты назвала вещи своими именами, – добавил он. – Есть более вежливый способ упомянуть внебрачные отношения между любовниками. Называть каждую женщину, которая имеет внебрачную связь, шлюхой тебе не к лицу. Это заставляет меня плохо думать об английском дворе, не сумевшем отучить тебя от такого грубого языка.

Барбара снова хмыкнула. На минуту она перенеслась назад, в то время, когда боль, причиненная отказом Альфреда, опустошила ее душу, лишила ее жизнь смысла, хотя она не подозревала об этом, как птица не подозревает о весе своих перьев. В те годы, когда она считалась замужней дамой, хотя так и не узнала, что это такое, Альфред получил в ее лице веселого и не по годам мудрого, хотя и вспыльчивого, друга.

И когда она заговорила, слова ее шли от жизнерадостной души и игривого ума.

– И я должна провести всю свою жизнь с человеком, которому не могу сказать правду так, как я ее вижу, и простым языком? Разве не ты только что назвал меня сумасшедшей и дурой? А я, между прочим, не вцепилась тебе в волосы от обиды…

– Правду сказать, я собирался заставить тебя… – начал Альфред, но проглотил конец фразы. Вдруг он усмехнулся: – Ты совершенно права. Жена должна быть вправе разговаривать наедине со своим мужем так, как ей нравится. Ладно, согласен, можешь использовать любые слова, если сочтешь их подходящими, но не при дворе и не при короле Людовике, или я убью тебя. Теперь со спором покончено, и не будем к нему больше возвращаться. Ты обещаешь, на этом самом месте, что выйдешь за меня замуж?

– Альфред… – Барбара покраснела и потупила глаза. Она и в самом деле была смущена.

– Ты уже дала слово, а теперь трусишь и хочешь нарушить его? – Он сжал ее руку так, что она почувствовала не только тепло его ладони, но и его силу.