Только теперь до ее застывшего сознания дошло, зачем понадобилась ширма. Она уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Здесь, прямо в избе? Когда вокруг все эти люди?.. – повела она подбородком в сторону занавески, из-под которой в этот момент вынырнул, весело попискивая, цыпленок.

– Кыш! – отпихнул его ногой Адам. – Да, здесь, Софи. И немедленно. Ты, может, и не осознаешь, но одежда тебя студит. – С этими словами он принялся расстегивать крючки своей собственной накидки; отходящие от мороза пальцы болели и плохо слушались,

– Но я же не могу остаться голой! – протестующе заметила Софья, но умолкла, обнаружив, что от тепла помещения под ногами уже образовалась лужа. Ледяная сырость, казалось, просто обволакивала все тело. Она подумала, что Адам прав. Неловкими пальцами она принялась стаскивать с себя одежду и в конце концов осталась в чем мать родила. Замерзшая кожа приобрела красноватый оттенок.

– Иди сюда! – Адам, такой же голый, принялся растирать ее куском домотканого полотна. – Не предполагал, что впервые придется смотреть на тебя при таких обстоятельствах! – Он яростно растирал ее, поворачивая кругом, растирал тело, руки, ноги и продолжал бормотать при этом: – Трудно вообразить менее привлекательное зрелище!

– Ты с меня шкуру сдерешь! – взмолилась Софи. – Хочешь очистить меня, как картошку?

– Этого, я и добиваюсь, – притворно вздохнул Адам. – Никакой привлекательности. Но если не об овощах, а о тебе – как ты себя чувствуешь?

– Жива и здорова, и согрелась, – добавила она. – Ну а что дальше?

– Может, удастся раздобыть какое-нибудь одеяло?

– В нем же наверняка полно блох, Адам. Меня съедят заживо! – Присев у горящей печи на корточки, она обхватила себя руками, прикрывая грудь. – Не смотри на меня.

– Граф! – послышался из-за занавески голос Бориса. – Думаю, вам понадобится мешок с одеждой.

– Ты прав, Борис, – высунул голую руку в щель между простынями Адам. – Тебе бы следовало тоже снять одежду.

– Это я и делаю, – откликнулся мужик. – Как себя чувствует Софья Алексеевна?

– Замечательно, Борис, – подала голос Софи.

– Вы этого не заслуживаете, – осуждающе заметил тот. – После такого безумия!

– Я не могла допустить, чтобы Хан замерз! – в волнении вскочила она, взмахнув руками.

Адам, который в это время копался в запасных вещах, поднял голову и чуть не задохнулся, впервые по-настоящему увидев ее во всей красе – стройная фигура, высокая грудь, плавный изгиб бедер, точеные ножки. Она была довольно хрупкой, но развитая мускулатура, на которую он обратил внимание еще при первом знакомстве, за время заточения в Петербурге спала едва заметно.

– Адам? О чем ты думаешь? – Она подавила усмешку, не отводя взгляда от совершенно бесстыдным образом проявившегося плотского выражения его мыслей.

– Ради Бога, накинь хоть это! – протянул он атласный ночной халат, отделанный кружевами, – Нелепее положения невозможно представить! – Он начал быстро одеваться сам, думая о избе, полной людей.

– А это самое несуразное одеяние, – заметила она, поднимая полы халата и туго затягивая пояс, чтобы они не касались земляного пола. – Атлас и кружева в таком хлеву!

– Если предпочитаешь ходить голой – дело твое, – парировал Адам, облачаясь в сухие брюки, рубашку и куртку.