Позади стояли два дюжих писателя‑поденщика в полосатых свитерах и синих беретах. Один из них держал резервуар огнемета, в руках у другого был автомат и флажок с черной цифрой «30» на сером фоне.

– Что ты делаешь, Элоиза? – дрожащим голосом спросил Гаспар.

Темноволосая валькирия уперлась кулаками в бедра.

– То, что надо, жалкий лунатик! – ответила она, ухмыляясь. – Вытащи затычки из ушей! Разуй глаза! Расшнуруй свой крохотный умишко!

– Но зачем вы жжете книги, дорогая?

– Эту машинную жвачку ты называешь книгами? Слизняк! Неужели тебе никогда не хотелось создать что‑то по‑настоящему свое? Нечто неповторимо индивидуальное?

– Конечно, нет! – воскликнул шокированный Гаспар. – С какой стати? Но, дорогая, ты мне так и не сказала, почему вы жжете…

– Это еще цветочки! – оборвала его Элоиза. – Символический жест! Наш сокрушительный удар еще впереди! Идем с нами, Гаспар, для тебя тоже найдется дело! Хватит просиживать брюки, будь настоящим мужчиной!

– Какое дело? Дорогая, ты мне все еще не сказала, почему…

– Детка, не трать зря время, – вмешался Гомер Дос‑Пассос, смерив Гаспара презрительным взглядом.

Гаспар, игнорируя его, поинтересовался:

– А зачем тебе этот чугунный шар, Элоиза?

Атлетическая красавица, по‑видимому, только и ждала этого вопроса:

– Ты такой любитель книг, Гаспар! А про нигилистов ты когда‑нибудь читал?

– Нет, дорогая, как будто нет.

– Ну, так еще почитаешь. А теперь дай ему топор, Гомер! – скомандовала Элоиза.

И тут Гаспар вспомнил свой разговор с Зейном Гортом.

– Ребята, вы что, бастуете? – ошеломленно спросил он. – Элоиза, ты мне ни слова не сказала…

– А ты как думал? Разве на тебя можно положиться? Слабость на слабости! И в частности, к словомельницам. Но мы дадим тебе шанс показать себя. Бери топор!

– Слушайте, ребята, у вас ничего не выйдет! – попробовал убедить их Гаспар. – Улица битком набита роботами‑наемниками.

– Ну, они нам не помеха, парень, – загадочно заявил Гомер Дос‑Пассос. – Мы про эти жестянки кое‑что знаем. Если тебя волнуют только они, парень, можешь спокойно взять топор и распотрошить словомельницу‑другую.

– Распотрошить словомельницу? – ахнул Гаспар так, словно произносил: «Застрелить папу римского?», «Отравить озеро Мичиган?» или «Взорвать солнце?».

– Вот именно, распотрошить словомельницу! – рявкнула его властная подруга. – Решай, Гаспар, и побыстрее! Кто ты – настоящий писатель или штрейкбрехер? Герой или издательский прихвостень?

На лице Гаспара появилось выражение непреклонной решимости.

– Элоиза, – твердо сказал он, – мы сейчас же идем домой!

И он шагнул к своей возлюбленной.

Огромная полосатая лапа уперлась в грудь Гаспара и швырнула его на каучуковый тротуар.

– Когда будет надо, она пойдет домой, парень, – объявил Гомер Дос‑Пассос. – Со мной!

Гаспар вскочил, размахнулся, попытался нанести удар и был отброшен ленивым тычком, от которого у него потемнело в глазах.

– И ты называешь себя писателем? – с недоумением спросил Гомер и нанес удар, от которого сознание Гаспара тотчас померкло. – Да ты настоящего писательства и не нюхал!

3

Отец и сын в одинаковых бирюзовых прогулочных костюмах с опаловыми пуговицами снисходительно разглядывали словомельницу Гаспара.