– Вспомните похищение Полпинты, – возразил Зейн. – Новые впечатления – как раз то, что им нужно… Иначе из яиц никогда не проклюнутся шедевры…

– Совершенно верно! – подтвердил Полпинты. – Уж я‑то знаю!

Его поддержал многоголосый хор воплей, визгов, свиста и мяуканья, донесшийся из Детской.

– Ну, хорошо, – сказал Флаксмен, – но только по согласованию со мной! – и он снял трубку зазвонившего телефона.

– Ну, теперь мы с тоской будем вспоминать те дни, когда кругляши только пели и визжали! – радостно сказала няня Бишоп. – Теперь у нас будут парты, и столы для пинг‑понга, и рабочие инструменты…

– А мне придется налаживать двадцать девять антигравитационных платформ. Чувствую я, что Зейн опять отделается одним образчиком.

– Это совсем нетрудно, Гаспар, – сказал робот. – И потом, яйцеглавы теперь сами смогут тебе помогать! Клянусь Карелом, когда я думаю об открывающихся перспективах, я чувствую, будто заново собран. Этому стоит посвятить свою жизнь…

– Слушайте вы, все! – крикнул вдруг Флаксмен, кладя трубку. – Пока вы тут хлопали друг друга по спинам и ворковали, я занимался делом: собирал информацию о том, что намереваются делать другие издатели и что они уже делают! Новостей множество, и заявляю вам, что «Рокет‑Хаус» должен немедленно сотворить чудо, иначе мы вылетим в трубу! У Харпера ученые переделывают аналоговые машины в словомельницы! Хотон‑Миффлик устроил ту же комбинацию с шахматно‑логистической машиной. Издательство «Даблдей» просеяло десять тысяч потенциальных бумагомарателей и получило на донышке семь многообещающих гениев! «Рэндом‑Хаус» организовал поиск на всех планетах и отыскал трех одаренных роботов‑сирот, которые всю жизнь провели среди людей, лишенные металлических знакомых, и в результате не только думают и чувствуют, но и пишут, как люди! Дантон выпустил два романа – их написали сами издатели! Агенты «Оксфорд‑Пресс» обнаружили на Венере колонию интеллектуалов, которые уже два столетия живут в полном отрыве от нотодробильной музыки, абстрактно‑компьютерной живописи и словомольной литературы, и пятьдесят процентов этих колонистов – писатели! Если мы не засучим рукава и не начнем немедленно работать в шестьдесят писательских сил – каждое яйцо за два! – то нам крышка! Это вас всех касается. Зейн Горт, где продолжение «Доктора Вольфрама»? Знаю, знаю, спасения, изобретения… но где рукопись? Она должна была лежать у меня на столе еще две недели назад!

– Минуточку, – невозмутимо ответил синевато‑стальной робот и повернулся к своей розовой соплеменнице. – Мисс Румянчик, согласны ли вы вступить со мной в вечное и нерушимое матримониальное замыкание?

– О да! – воскликнула роботесса и со звонким лязгом упала к нему на корпус. – Зейн, я твоя! Мои транзисторы, реле, контакты и розетки будут вечно принадлежать одному тебе, мой возлюбленный, и пламенным днем, и жаркой ночью!

Полпинты в восторге запрыгал в воздухе вокруг Флаксмена. Но издатель даже бровью не повел на этот раз.

– Знаете, это просто поразительно, – с недоумением сказал он, – какое облегчение испытывает человек, когда его детские кошмары вдруг становятся явью!

Элоиза Ибсен подняла бокал.

– Калли, дорогой! – воззвала она. – Я думаю, и тебе пора объявить о некоторых переменах, прямо касающихся издательства.

– Верно, дорогая! Друзья и соратники, одиннадцать часов тому назад мисс Ибсен и я вступили в законный брак! Отныне она является владелицей пятидесяти процентов моих акций и ста процентов моего сердца!

Гаспар повернулся к няне Бишоп.