Следы сапог были маленькие. Рядом валялся изжеванный окурок сигары.

Ковбои редко курят сигары и прекрасно знают, какое дерево горит хорошо, а какое дает много дыма. Все они отменно разводят костры, поскольку делали их бессчетное число раз.

Едва мы двинулись дальше, как неожиданно пришлось остановиться — следы исчезли.

Некто приехал сюда, напоил лошадь, приготовил обед — и пропал.

Проехать сквозь каменные стены он не мог. Вокруг источника следы встречались лишь на площади радиусом в несколько ярдов.

— Получается, мы следили за привидением, — проговорил Малвени, и мысленно я был готов с ним согласиться. Однако вслух произнес:

— Лучше давай думать о нем, как о живом человеке. Что может сделать в таком случае человек?

— На эти скалы змея и то не влезет. Если он приехал сюда — значит, должен был и уехать.

Мы проехали немного вверх по обоим каньонам, Малвени по одному, а я — по другому, однако так ничего и не обнаружили.

Серый неторопливо шагал, а я внимательно изучал землю. Недавно здесь прошел табун диких лошадей — по крайней мере, голов двадцать; они не спешили, лениво пощипывая траву. Внезапно характер следов изменился. Лошади бросились в неистовый галоп.

Однако на земле были видны лишь их собственные следы. Что же могло испугать мустангов? Гризли? Может быть, но медведи редко забредают так далеко на юг. Волк? Наверняка нет. Даже самый крупный из них не слишком испугает дикого жеребца. Горный лев? Конечно, прыгнув с одной из этих скал, он легко мог бы убить лошадь. Но ни один лев не заставил бы их пуститься в столь паническое бегство. Они бросились бы от него прочь — но не таким бешеным галопом.

Пожалуй, только одно могло настолько испугать их — человек.

Следы были совсем свежие. Может быть, лошади прошли здесь не больше часа назад.

А затем я заметил кое-что, разом насторожившее меня. Первая задача следопыта — обнаружить все, что находится не на своем месте, что не вписывается в окружение. Именно таким был клок овечьей шерсти, повисший на ветвях куста манзаниты.

Спешившись, я внимательно рассмотрел его, потом взял в руки. То была шерсть не дикой овцы или горного барана — скорее породистого мериноса.

Но какая же овца заберется так далеко, в этот глухой каньон? Кто и зачем мог ее сюда привести?

Неожиданно все стало совершенно ясным. Человек, за которым мы следовали, обвязывал лошадиные копыта овечьей шерстью, чтобы не оставить следов.

Малвени ждал меня у развилки; я показал ему шерсть и коротко все объяснил.

— Неплохо придумано… Но теперь мы его найдем.

Это ответвление каньона вело на северо-запад. В конце концов мы выбрались на высокое, ветром выметенное плато, над которым возвышалось лишь несколько разбросанных скал, да кое-где виднелись низкорослые кустики полыни. Прищурясь, мы вглядывались в даль.

Там на десять тысяч футов вздымали в небо свои величественные вершины Синие горы, но даже эти могучие пики не собирали туч. А между нами и подножием Синих гор во всем своем великолепии лежал Дантов Ад — пустынный и пересохший.

— Да-а, мы можем вовек его не сыскать, — огорченно проговорил Малвени. — Здесь можно потерять целую армию.

— Найдем.

Сняв шляпу, я стер пот со лба. Глаза невольно щурились от солнечного блеска. В уголки глаз затек пот, и теперь их немилосердно жгло. Воспаленное лицо саднило. Мы продолжали двигаться в глубь этой адской печи — слышался только топот копыт наших лошадей, а изменялись лишь тени в каньонах и ложбинах на склонах далеких холмов.

Кое-что я слышал об этих местах еще от старика Болла, кое-что — от парней Бенара, которые были одними из немногих белых, посещавших эти безлюдные, унылые края.