Но вдруг, по совершенно непонятной причине, атакующие отпрянули от горстки залитых кровью, обезумевших от усталости франков. Они уходили, оставляя за собой завал из тел павших мусульман, свидетельствующий о мощи длинных нормандских мечей. Оставшиеся на ногах воины отряда наконец смогли выровнять дыхание. На груде мертвых тел они, и без того высокорослые, казались еще выше.

Шум битвы стихал.

– Сам Сатана идет рядом с этими провансальскими обжорами и собакой-предателем из Ломбардии! – прохрипел Железная Рука, протягивая раненую руку Феофану; тот взялся перевязывать ее, поскольку владел искусством в этом деле.

Вокруг людей бродили легко раненные и потерявшие всадников лошади. Они давали оседлать себя и охотно принимали новых седоков. Но воины не спешили отъезжать прочь, они ждали, пока сэр Эдмунд де Монтгомери закроет невидящие уже глаза сэра Арнульфо из Бриндизи. Затем он сложил его руки крестом, положив их на меч. Сэр Изгнанник и Торауг придали телу такое положение, чтобы лицо его было обращено к Иерусалиму. Туда ему помешала пойти смерть.

Израненные, не спавшие почти полтора суток воины с трудом взбирались в седла, чтобы последовать по пути отступления вновь прибывших. Дорога являла их взорам следы битвы – придорожные ямы на ближайших склонах были забиты голыми и обезглавленными трупами моряков, священников и ратников. Растерзанные трупы нескольких женщин также валялись у дороги, и последние капли крови стекали в пыль.

Солнце уже склонялось к горизонту – грифы и шакалы теперь менее охотно уступали дорогу всадникам. Наступал их час. Над расположенным в отдалении лесом вставали, устремляясь к небу, клубы дыма. Такой дым мог быть вызван лишь многочисленными кострами, на которых готовили пищу.

– Там находится небольшая, окруженная стенами деревушка, – пояснил сэр Изгнанник. – Там мы наверняка обнаружим лагерь беглецов и, я надеюсь, найдем подлого чернобрового пса, покинувшего нас в опасности.

Груды мертвых лошадей и человеческих трупов, мимо которых они тем временем продвигались, свидетельствовали о том, что здесь сарацины атаковали отряд особенно яростно.

– Почему же, милорд, – спросил Железная Рука, споткнувшись о тело мусульманина, – эти собачьи выродки отошли назад и прекратили атаки на нас как раз в тот момент, когда мы почти истощили свои силы?

– Похоже, что они были поспешно отозваны в Иерусалим, – ответил сэр Изгнанник. – Может быть, осада города неблагоприятна для этих почитателей Падшего Ангела.

Внезапно новый конь Эдмунда, беспокойный маленький жеребец – арабы и турки никогда не ездят на кобылах – навострил уши, и бывший граф

Аренделский, оглянувшись в поисках причин, заметил чуть дрогнувшие ветви на кусте акации. Он тут же пришпорил коня и опустил в боевой готовности копье.

– Au secours! – раздался слабый стон. – An secours! Ради Бога, воды.

«Au secours» – этот возглас навсегда остался в памяти Эдмунда связанным с маленькой грязной крепостью Агрополи.

Спешившись, англо-норманн стал пробираться сквозь заросли, раздвигая листву, пока не увидел две торчащие из-под кольчуги ноги. Ноги принадлежали сэру Тустэну. Он был без шлема и почти умирал от ужасного удара копьем в бок. Его единственный глаз запал и помутнел, но в нем теплился огонек сознания – несчастный узнал Эдмунда, когда тот наклонил к нему свою рыжую голову. Он даже слабо улыбнулся.

– Теперь вы… приходите мне на помощь в тяжелую минуту, – прошептал сэр Тустэн. – Слава Богу, что вы появились здесь до того, как я отправлюсь дышать дымом Чистилища.

Сэр Эдмунд наклонился, чтобы осмотреть рану. Но тут же выпрямился, содрогнулся и отвернулся в сторону.

– Эдмунд, старый друг, я… Я бился как мог, но… но…

– Да, тут теперь страна мертвых.