– Мама, я влюбилась, - обрушилась я на нее, но еще не всей тяжестью. Мама, я влюбилась. - Нет, я не могла. - Мама, я влюбилась в Кловиса!

– Боже праведный! - вымолвила мать.

То, что нужно было сделать в самом начале, я сделала только часов в шесть вечера. Мать, наконец, ушла, и я еще глубже погрузилась в омут своей вины, потому что врала ей просто безбожно, да еще из-за меня она опоздала. Мать действительно хотела помочь мне. Это ее Грааль или только один из них. К счастью, можно было легко замаскировать свою ложь.

– Кловис К-3, он никогда не ответит на мои чувства, - повторяла я ей снова и снова. - Просто глупое увлечение. Я сделала все, чему ты меня учила, и выяснила свои психологические побуждения. И уже почти их преодолела. Но я хочу, чтобы ты знала. Я лучше себя чувствую, если расскажу тебе все.

Боже, как я могла солгать ей в таком деле! Почему я так уверена, что должна скрывать правду? Наконец, она приготовила мне успокаивающий седатив и ушла. Он пах взбитой клубникой, и мне очень хотелось выпить его, но я не стала. Минут через десять после того, как "Бэкстер" поднялся с крыши, и Перспектива перестала трястись, выдумка насчет любви к Кловису показалась мне такой забавной, что я залилась смехом и покатилась по тахте. Ничего нелепее нельзя было придумать даже в самом отчаянном состоянии. Когда-нибудь я расскажу ему об этом, и он тоже повеселится.

Отсмеявшись, я отперла алкогольный раздатчик и налила себе мартини. Я снова приняла ванну, надела черное платье, потом села в парикмахерской комнате и закрутила волосы на бигуди. Лицо в зеркале было белым, а глаза слишком темными, чтобы можно было их назвать зелеными. Я не люблю косметику. Она так противно липнет к коже, а я забываю про нее, лезу к лицу руками и размазываю все по щекам. Но сейчас на лице оставалось еще много краски, которую я не л сняла вчера вечером и не смыла слезами сегодня утром. Как следовало ожидать, краска слегка размазалась, я все подправила, а рот разрисовала под осенний буковый лист. Допила мартини, делая вид, что мне это приятно, сняла бигуди, причесалась и выкрасила ногти в черный цвет. Думаю, вам понятно, для чего я все это делала.

Когда я набирала номер робота-оператора, руки у меня дрожали.

– Чей номер вам нужен?

– Номер "Электроник Металз Лимитед".

– К вашим услугам.

На экране появились очертания человека, одетого в костюм-тройку: пиджак, брюки, жилет и рубашка из подходящей к ним по цвету светло-серой шелковой ткани. На классическом носу сидели темные очки. Он приветливо смотрел на меня, сцепив свои ухоженные руки.

– Совэйсон из "Электроник Металз". Чем могу служить?

Он просиял и облизал губы. Видимо, энергичен. Коммивояжер?

– Я хочу кое-что спросить, - сказала я дрожащим и срывающимся голосом.

– Это ведь роботы вашей фирмы были вчера в городе?

– Да. "Электроник Металз". Это мы.

– Особые и усложненные образцы?

– Да. Двадцать четыре модели. Металл и укрепленный пластик. Линия усложненных образцов. Целиком из металла. Девять моделей. Что вы хотели узнать?

Мое лицо пылало, надеюсь, он этого не видел.

– Меня интересует стоимость найма.

– Найм не продажа. Этим мы не занимаемся.

– Я случайно узнала, что один из усложненных был нанят вчера вечером.

– Правильно. И не один, а все. Но, видите ли, это элемент, э-э, рекламной кампании, притом рискованный, всего на один день и на одну ночь. Эти роботы - всего лишь опытные экземпляры.

– То есть, они не продаются?

– А-а, продажа - другое дело. Вы задумали покупку?

Не надо отвлекаться. Он почему-то нервничает не меньше меня.

– Нет.