Такая демонстрация всеобщей ненависти, должно быть, немало повлияла на общее состояние арестанта, только что получившего отказ в праве освобождения до суда под залог. Уотт был отвезён в местную тюрьму «Барлинни» (Barlinnie) в крайне подавленном состоянии, что, конечно же, легко объяснимо.

Тюрьма «Барлинни», введённая в строй в 1882 году, являлась учреждением очень невесёлым. Ввиду финансовых ограничений тюремное ведомство экономило на всём – прежде всего на питании заключённых и отоплении камер – а потому даже обычное пребывание в тюремных стенах являлось испытанием для психики. Хотя подследственные и уже осуждённые лица согласно регламенту должны содержаться раздельно, ввиду постоянной переполненности учреждения на 40—50% эти контингенты постоянно смешивались. Для невиновного человека, тем более хорошо образованного и воспитанного, общение с уголовным элементом само по себе является немалым испытанием, а потому можно не сомневаться в том, что Уотт пережил сильное потрясение, очутившись в камере «Барлинни».

Открытая в 1882 году тюрьма «Барлинни» являлась местом крайне неуютным и мрачным.

Здоровье его резко пошатнулось – обострилась застарелая подагра, и потому в течение последующих недель он несколько раз появлялся в суде, опираясь на костыли. Перемена облика подозреваемого, разумеется, не осталась незамеченной журналистами и радиокомментаторами. О том, что вчерашний охотник и рыболов вдруг стал хромать и передвигаться на костылях, судачили все кому не лень, и подтекст этих пересудов был весьма недоброжелателен. Тут следует иметь в виду то, что народная молва часто именовала подагру «болезнью богачей» и связывала её появление с обильным и даже неумеренным употреблением мяса. Как отмечалось в начале очерка, середина 1950-х годов являлась для английской метрополии временем далеко не сытным, уровень жизни на острове заметно отставал от западноевропейского. В глазах простых обывателей, перебивавшихся с овсянки на перловку, страдающий подагрой человек выглядел прямо-таки неприлично. А если принять во внимание то, что этот человек обвинялся в убийстве ближайших родственников, точнее, родственниц, то меру негодования представить совсем несложно.

Сам Уотт объяснял, что болезнь его ног обусловлена травмами, полученными в дни спортивной юности, когда он много играл в футбол и регби, но объяснения его мало кого интересовали. И уж точно им никто не верил.

После ареста у Уилльяма Уотта резко обострилась болезнь суставов. Он стал появляться в суде с костылями, что вызвало неоднозначную реакцию журналистов и обывателей. Кто-то считал это симуляцией, призванной разжалобить судью, кто-то же искренне верил в то, что стресс вызвал обострение старого заболевания.

Между тем история Уилльяма Уотта по прошествии буквально одной недели с момента его ареста претерпела любопытный и неожиданный во всех отношениях зигзаг, хотя именно в те дни никто из её участников не понял важности произошедшего. С адвокатом Лоуренсом Доудэллом, представлявшим интересы Уотта, связался Питер Мануэль – тот самый преступник, что упоминался в настоящем очерке ранее и который странным образом «засветился» при расследовании убийства Энн Кнейландс.

Мануэль появился совершенно внезапно – он написал письмо Доудэллу и попросил последнего представлять его – Мануэля – интересы при подаче им апелляции.