В течение одной-двух секунд висела абсолютная тишина, пока информация западала в три сотни черепов. Еще тридцать восемь лотов. МОМА только что выложил двести тридцать тысяч долларов, перехватил картину у Уитмора, Пейс участвовал в игре на сотни тысяч.

Основное ядро художественного рынка присутствовало на аукционе. Но снаружи, на Парк– и Мэдисон-авеню, оставались сотни их коллег – людей, которые по той или иной причине не захотели присутствовать на торгах. Теперь они пожалеют, а сидящие внутри наверняка позаботятся об этом, потому что они упустили возможность, выпадающую раз в жизни. Те, кто имел возможность покупать, стучались в окно фортуны за счет своих отсутствующих друзей и их менее могущественных соседей, присутствовавших в зале, но не получивших от своих боссов или партнеров разрешения на расходование крупных сумм, а также за счет тех, кто своевременно не привел в порядок свои банковские счета. Люди типа Уитмора, не думающие о деньгах, вычистят все картины до единой в полной уверенности, что ценность каждого полотна, нашедшего свой путь в их коллекцию, будет удостоверена самим фактом престижного присутствия здесь. И он всегда мог побудить некоторых из своих друзей, таких, как Саатчис или Руперт Мердок, попытаться приобщиться к сонму состоятельных коллекционеров.

Джули Беннет оторопела. Она посмотрела на Билли, потом на Ивэна, потом на блестевший от пота раздвоенный подбородок Генри Бисестера. Еще немного, и она заработает целое состояние, но душа ее терпела такие муки, словно наступил конец света. Непредвиденный ход событий спутал ее планы; замышлявшаяся экзекуция превратилась в коронацию. Билли Бингэм и Ивэн Кестлер воспарят на облаках славы еще выше, чем до этого, и будут поливать ее грязью. Джули попыталась встать: нужно было уйти. Но казалось, в кресло был вделан мощный магнит. Она вновь уселась и напряглась, когда объявили следующий лот.

Предложения сыпались, как из пулемета, быстро и яростно, цены на картины Бингэма расцветали на волне оптимизма, возбуждения и удивления.

Фактически, не успев начаться, все завершилось. За тридцать самых невероятных минут в истории живописи сорок картин Билли Бингэма разошлись за баснословную сумму – в восемь миллионов долларов. Джули Беннет заработала четыре миллиона долларов чистыми и наблюдала, как бывший любовник оказывается по правую руку от Отца нашего Господа Всемогущего. По всему залу «Кристи» вокруг нее звучали аплодисменты. Прежде подобного здесь не случалось.

Единая толпа разделилась надвое: одна вокруг Билли Бингэма, другая окружала Ивэна Кестлера. Вокруг Джули не было никого. Хотя она и заработала кучу денег, ее считали проигравшей. Она пыталась уничтожить этих двоих, которые сейчас стали звездами первой величины в художественном мире, и в то время, когда непостоянные законодатели моды стремились примкнуть к новому художественному направлению, доказавшему свою перспективность, первое, что они сделали, презрительно отпихнули ногой женщину, стремившуюся их уничтожить. Разумеется, все могло обернуться иначе, но не обернулось, а это единственное, что имело значение.

Билли Бингэм почти физически ощущал, как мощь и слава струятся через него. Он даже представить себе не мог, насколько замечательны эти ощущения. Они лучше оргазма, лучше дикой радости творения. Пальцы, хватавшие его за рукава, голоса, выражавшие свой восторг, были подтверждением реальности происходящего. Лицо его сияло от сознания, что именно он являлся объектом поклонения, что именно его фигура, как стрела, вибрировала в самом центре мишени. Теперь ему никто не нужен. Даже Ивэн, сделавший возможным это чудо. В особенности Ивэн. Прощальный поцелуй на глазах у всех этих людей убедительно докажет, что он наконец добрался туда, куда мечтал.

Ивэн пробирался сквозь толпу. Он вернулся обратно в этот мир, он стал больше, гораздо значимее, чем раньше, и все присутствовавшие в зале понимали это.