Мистер Хейл встретился с несколькими учениками, рекомендованными ему мистером Беллом и мистером Торнтоном. По большей части ученики были в том возрасте, когда мальчики еще учатся в школе, но, согласно общепринятым в Милтоне взглядам, чтобы сделать из парня хорошего торговца, его нужно с молодых лет приучать к работе на фабрике, в конторе или на складе. Если послать его в Шотландский университет, он вернется непригодным к коммерции. В Оксфорд и Кембридж не принимали до восемнадцати лет. Поэтому многие промышленники подыскивали свои сыновьям должности в коммерческих предприятиях, едва тем исполнялось четырнадцать − пятнадцать лет, беспощадно отрезая все пути для дальнейшего образования. Но все же оставались еще умные родители и молодые люди, у которых было достаточно здравого смысла, чтобы осознать свои собственные недостатки и попытаться исправить их. Среди них было несколько мужчин в расцвете лет, которые решительно признавали свое собственное невежество и намеревались выучить то, что им следовало выучить раньше. Мистер Торнтон был, возможно, самым старшим учеником мистера Хейла. И конечно, самым любимым. У мистера Хейла вошло в привычку цитировать его мнения так часто, и с таким уважением, что это превратилось в маленькую домашнюю шутку.

Маргарет вполне одобряла это легкое, шутливое отношение к знакомству отца с мистером Торнтоном, потому что чувствовала, что миссис Хейл слегка ревнует мужа к его новому другу. Пока его время в Хелстоне было занято исключительно книгами и прихожанами, ее мало заботило, много ли она с ним видится или нет. Но теперь, когда он с нетерпением ожидал занятий с мистером Торнтоном, она, казалось, была уязвлена и обеспокоена, что он впервые пренебрег ее обществом. Чрезмерная похвала мистера Хейла, как это нередко бывает, производила на слушателей обратный эффект. Они не склонны были верить в неизменную и безупречную справедливость этого Аристида.[5]

Прожив более двадцати лет в деревенском приходе, мистер Хейл был ослеплен той грандиозной энергией, которая била в Милтоне через край, с легкостью преодолевая бесчисленные трудности. Власть машин и мужчин в этом городе произвела на него сильнейшее впечатление, и он поддался этому чувству, не задумываясь о деталях. Но Маргарет мало бывала за пределами дома и не знала, сколь сильно машины и люди, связанные с ними, влияют на общество, и, как это часто случается, незаметно стала одной из жертв, неизбежных при таком порядке вещей. Всегда следует задаваться вопросом, все ли сделано для того, чтобы уменьшить страдания тех, кому суждено страдать. Или триумфаторы растопчут беспомощных вместо того, чтобы просто увести их в сторону с дороги победителя, к которому они не сумели присоединиться?

Маргарет пыталась найти служанку в помощь Диксон. Однако представления Диксон об услужливых девушках были основаны на воспоминаниях об аккуратных ученицах Хелстонской школы, которые гордились тем, что им позволили прийти в пасторский домик в будний день, относились к миссис Диксон со всем уважением и трепетали перед мистером и миссис Хейл. Диксон не требовала этой трепетной почтительности по отношению к себе, но и не возражала, если благоговение с которым девочки относились к семье пастора, распространялось и на нее. Их манеры льстили ей, как Людовику XIV льстили его придворные, прикрывая глаза от слепящего света, будто бы исходящего от него. Но ничто, кроме преданной любви к миссис Хейл, не могло заставить Диксон примириться с грубыми и вольными манерами милтонских девушек, искавших место служанки, даже если они отвечали ее запросам. Они выдерживали длинную череду ее вопросов, но сомневались в платежеспособности семейства, которое отдавало за дом тридцать фунтов в год и еще важничало и держало двух служанок, одна из которых была очень сердитая и властная.