— На поворотах!

— Точно. И поскольку в машине рация, то им, чтобы не пропустить контрольного сеанса связи, годится только поворот у Баязета. Ну а раз так, мы можем обнаружить засаду и перестрелять всех засадников. А если кто-то выживет, тоже хорошо. Будет за что поторговаться с турками.

— А насколько вероятно такое развитие событий? Не окажется ли так, что мы будем ждать атаки турков, а они не нападут? — скептически произнес Андрей.

— Я бы на их месте непременно попытался. А наша задача как раз в том и состоит, чтобы не дать им этого сделать. Да, есть определенный риск. Но в случае пассивного выжидания мы потеряем намного больше. Более того, если бы я не был уверен, что турки следят за дорогой, я бы постарался сообщить им о предстоящем рейсе. Они должны рискнуть и поставить на карту все, что у них осталось, в надежде сорвать банк. А мы должны испортить им игру. Да, с нашей стороны возможны потери. Почти наверняка будут раненые, а, возможно, и убитые. Но не разбив яйца, не приготовишь яичницы. Мы должны устранить турецкую угрозу раз и навсегда.

Безопасник вновь откинулся в кресле.

— Вы не думайте, я вовсе не такой кровожадный. Более того, если все провернуть аккуратно, а наши сержанты вполне на это способны, потерь с нашей стороны не будет вообще. Но поймите, турки не сдадутся просто так. Они могут партизанить, отстреливать наших людей по одному, исподволь ослабляя наши силы. Причем, они вполне могут убивать не только мужчин, но и женщин, и детей. У них нет внутреннего морального ограничения на подобные вещи. И уже поэтому они непременно должны на нас напасть и получить такую ответку, чтобы вопрос о силовом давлении на наш анклав больше никогда не вставал. В идеале хотелось бы выбить у них всех мужчин, но я не ставлю заведомо невыполнимых задач. Максимум, который нам доступен — уполовинить их силы. Вряд ли они пошлют всех своих людей на захват.

Бородулин скептически хмыкнул.

— У нас, фактически, есть только одна машина, оборудованная для перевозки людей. И рисковать ей совершенно не хочется, поскольку другую взять неоткуда. И еще больше не хочется подвергать опасности своих. Все-таки, это не броневик, и пуля «маузера», пусть и разработанного в девятнадцатом веке, легко пробьет его насквозь.

— Это само собой. Но, поверьте, с нашей стороны риск не слишком большой. Зато если удастся взять живыми хотя бы нескольких турок, мы будем и вовсе в шоколаде.

— Хотите с ними лично побеседовать?

— Хочу, но не только для этого.

— А-а-а! Ну да, можно обменять их на, скажем, армянских детей и за несколько выживших турок получить себе весь армянский поселок!

— Это лишь одна выгода. А еще — потеряв еще некоторое количество оружия и личного состава турки могут, наконец, успокоиться и перейти к относительно мирному сосуществованию. Вот тогда и начнется самое интересное.

— Могу себе представить! — хмыкнул Андрей. — А как вы чисто технически представляете себе такую операцию?

— Элементарно. Ничего такого особенного: заранее высадить из машины группу захвата и подгадать так, чтобы машина дошла до поворота не раньше того момента, как наши бойцы возьмут турок на мушку. Ну а потом…

— И что потом?

Андрей нахмурился.

— Станислав Наумович, вы принимали участие в боевых действиях в зимнем лесу?

— Нет.