— Что же, идите! — нехотя сказал мужичок. — Только есть-то нечего — хлеба нет, рыба только имеется.

— Мы и рыбы! — ответил Матусов, и они вошли следом за мужиком в его избу.

Внутренность нынешних изб даже в сравнении с теперешними была убога. Неладно сложенная печь занимала чуть не половину помещения. Трубы не было, и дым из устья стлался по избе, разъедая глаза и заставляя задыхаться. Вдоль стен стояли черные от сажи лавки, по стенам висели рыбачьи снасти, с потолочных балок свешивались сиги, треска и жирные лососи, подвешенные для сушки.

Яков с Матусовым разделись и, вынув из мешков сухари, водку и сушеное мясо, сказали мужику:

— Ну, поедим вместе. Ты рыбу давай!

Лицо мужика озарилось радостью.

— Да вы со своим добром? — весело воскликнул он. — Ну, это хорошо! А я-то отощал во как! — и, сбросив свой малахай и шапку, он, широко улыбаясь, присел к столу.

— А где хозяйка твоя?

— Баба-то? Бабу я угнал в Ситалу. Может, там хлеба достанет. С рыбой ее послал.

— А в Спасском? — спросил Яков.

— А где Спасское? — ответил мужик, махнув рукой. — Опалев спалил Спасское и острожек поставил. Теперь там солдаты да пушки. Русских ждут. У нас, почитай, у всех лодки отняли. Ну, мы и бежать! Кто куда. Мне-то некуда, так остался. Кроме того, я челн уберег… махонький.

Он замолчал и начал с жадностью есть, громко чавкая от удовольствия.

Яков переглянулся с Матусовым и спросил у мужика:

— А как звать тебя?

— Денисом звать.

— Так вот, Денис; хочешь, мы у тебя останемся? За постой по два алтына в день платить будем и, когда что, рыбачить с тобой, да за харчи особо.

— Чего же лучше-то? Живите! Только места-то у меня — эти лавки. Я с женкой на печке, а вы тут.

— И не надо иного.

— А коли швед узнает, беда! — испуганно воскликнул Денис. — Кто? что? — и сейчас в крепость.

— Да нешто здесь бывают?

— Редко, а все же шатаются тут; все нюхают, нет ли войска царева, ну, и заходят…

— Спрячемся! — ответил Яков. — Да ведь мы — такие же мужики, как и ты, рыбачим, а они солдат ищут.

— Такие же! — повторил Денис. — А по два алтына за день да харчи свои? Ну, да живите! — решительно прибавил он.

Матусов и Яков расположились в избе.

К вечеру вернулась жена Дениса с кулечком муки.

— Эй, Матреша, — радостно сказал ей Денис, — гляди, нам Господь гостей послал. И уходить теперь не надоть.

Матрена подозрительно оглядела гостей и сурово сказала:

— Беды с ними не нажить бы!

— Почему, молодка? — весело спросил Матусов. — Мы не злодеи, а свои, православные! Поживем зиму, да и уйдем.

— А швед увидит, и нам всем худо будет.

— А мы спрячемся от шведа.

— Э, все равно! Не от шведа, так от голода! — сказала Матрена, махнув рукой. — Живите…

И друзья зажили у Дениса с женой.

Вернее — они лишь ночевали в избе Дениса. Ни свет ни заря они уходили от него и шли в окрестные деревни Анталу, Вахтулу, Кураласси, забредали дальше, на мызу Каллина.

Люди бежали отовсюду. Яков только дивился.

— Смотри, — говорил он, — тут вот дворов десять было, а теперь — на! Один живет!

Но они шли и к этому одному, убогому, обыкновенно запуганному мужику, давали ему деньги, говорили про то, как будет ладно, когда всех шведов выгонит русский царь, и советовали по-всякому вредить шведу.