— Бывает скучно. Но это лучше, чем опасно. Тут недавно бой был не то с казаками, не то с калмыками. Хорошо, что разбили их всех, а то до нашего бы дома добрались. Так лучше уж скучно будет, чем опасно. Сидим с матулей, вяжем, гадаем на Купалье, на Ярилу, и на Крещение особенно. Часто книги читаю. Я люблю читать. Даже сама верши сочиняю.

— Да? Как интересно! Прочитай что-нибудь!

Фекла смутилась, опустила лицо, вспыхнувшее красной краской, словно ее просили сделать что-то неприличное.

— Ну вот! — засмеялся Микола. — Стесняемся! Зря. Ну, давайте тогда я что-нибудь почитаю! Кстати, совсем недавно сочинил, во время похода.

— Ну, хорошо, прочитайте, — она подняла глаза, — а я потом.

Микола приосанился и продекламировал негромко:

И тоже вдруг покраснел.

— Соврал я, Фекла. Это мой отец про нашу Спадчину написал в годы войны с Московией, когда в лесах партизанил. Он хоть и слыл лишь знатным воином и лихим рубакой, даже дьяволом его называли, писал еще и хорошие верши. Как и его старший брат, мой дядя. Правда, я дядю Миколая не помню. Меня в честь него и назвали. Отец, впрочем, никому свои верши не читал, только самым близким людям.

— Ну тогда и я вам почитаю как самому близкому человеу… — Фекла вновь покраснела и добавила:

— В окружении короля.

И она тихо, как-то даже завороженно прочла:

Микола усмехнулся:

— Это камешек в мой огород? Но как прекрасно! Это твое?

— О, нет! — как-то испуганно замахала руками Фекла. — Это Сапфо Лесбосская.

— Подумать только! — покачал головой Кмитич. — А как по-современному звучит! Да, любовь вечна и во все эпохи была одинакова. Ну а свои стихи, любая моя Фекла, почитаешь?

— Так, — она кивнула и так же тихо, почти шепотом прочитала:

— Очень мило, — улыбнулся Микола, — и очень зрело. Что, была любовь и душевные муки?

— Ну, не совсем. Однако, это же так, верно?

— Вернее и не бывает…

Второй королевский обед Онюховских был богатый. Даже слишком. После него Карл подозвал камердинера и попросил, чтобы впредь за столом было не более четырех блюд и чтоб обед продолжался не больше четверти часа…

«Вот и попробуй после таких приемов убедить Карла сократить контрибуцию», — сокрушенно думал Микола…

На ужин король выпил лишь стакан сладкого молока, примешав в него немного соли, и съел большой кусок хлеба… Все следующее утро он проводил за бумагами. Камердинер сказал, что король для того только и остановился у Онюховских, чтоб написать бумаги, которые с нарочным должно отослать в Швецию. Впрочем, после обеда второго дня Карл решил искупнуться в местном живописном озере, которое он видел, проезжая по дороге в дом Онюховских. Никому ничего не говоря, король направил свои шаги прямо к этому озерцу без какой-либо охраны. В доме не на шутку всполошились, когда оказалось, что Карла нигде нет. Но спустя час он пришел… С мокрыми волосами и пятнами воды на мундире… Точнее, его привел местный игуменский купец Семенович, ведя за руку, словно нашкодившего мальчишку.

— Что случилось? — все бросились к Карлу и незнакомцу… Оказалось, что король чуть не утонул, купаясь в озере, а этот самый купец его вытащил на берег и сопроводил до самого дома Онюховских, чтобы с монархом более ничего не случилось… Камердинер после этого случая, словно сына, отчитывал Карла:

— Вам, Ваше величество, нужно вообще подальше держаться от всего жидкого, что находится на земле. Вы уже дважды падали с коня в трясину рек, теряя сапоги, и вот опять чуть не утонули!

Но Карл лишь смеялся в ответ… Он задержался у Онюховских несколько дольше, чем планировал — трое суток.