| Смерть». Округлым с множеством завитушек почерком была выведена надпись: «Сали, нужно возлюбить ближнего своего, даже если он чуточку мертв». Ворон перешел к последней арке. «Салазар Рейвен. Воздух». И твердый почерк прямо под шрифтом: «Воздух — это способность летать. Полет — вот что самое удивительное в моей стихии». Последняя надпись была стерта больше, чем три предыдущие, и Ворону, чтобы все разобрать, нужно было подойти к стене вплотную. Когда валет почти уперся носом в камень, он различил едва заметный контур, явно искусственного происхождения — как будто камень, на котором квадрат был высечен, можно было убрать. А еще до него с запозданием дошло, что все надписи были сделаны не на английском языке, но по какой-то причине были ему понятны. Ворон отшатнулся. — Это… это усыпальница? — он побледнел и повернулся к Роксане. Та кивнула. — Демоны бездны, здесь покоятся Основатели? Девочка опять кивнула, а затем покачала головой и изобразила рукой волнообразное движение. Ворон потер лоб, затем хлопнул по нему. — Прах. Здесь покоится прах Основателей? — Роксана кивнула. Валет снова начал изучать надписи. Он внимательно осматривал настоящие имена, которые уже почти никто не помнил, предпочитая называть Основателей, используя их прозвища. — Рейвен. У Салазара и Ровены одна фамилия — они были родственниками? — Роксана снова кивнула. — Они были братом и сестрой? — Роксана закатила глаза и постучала себя по лбу. — Ну конечно, они не могли быть братом и сестрой, в этом случае фамилия Ровены изменилась бы, у нее же вроде дети были, значит… — Ворон уставился на арки. — Ничего себе. Они были женаты?! — девочка кивнула. — Мне плохо, — внезапно сообщил Ворон. — Это как же я со стихиями ошибся-то. Я так понимаю, надписи — своего рода эпитафии? — очередной кивок его спутницы. — В легенде говорится, что Салазар рано ушел от них, и судя по надписи, он действительно «ушел», правда, навечно. — Ворон обхватил себя руками. В гробнице было холодно. — Салазар рано умер? Поэтому остальные в своих эпитафиях обращаются к нему? — Роксана отвернулась и тоже принялась рассматривать надписи. — Я могу узнать, что произошло? Девочка повернулась к нему и плавно повела рукой в воздухе, оставляя огненную надпись: «Позже». Ворон икнул и попятился, прижав к животу сумку. Роксана снова закатила глаза. «Я не призрак, и мне многое доступно, — надпись ненадолго повисла в воздухе, затем рассыпалась сотней искр, а следом появилась другая: — Ты мог прочитать то, что здесь написано, потому что был со мной». — Кто ты? — Ворон продолжал потихоньку пятиться. «Хранительница», — надпись требовала уточнений. — Хранительница чего? «Хогвартса», — Ворон уставился на надпись и остановился, приоткрыв рот. — Кем же ты была до того, как стала Хранительницей? «Никем, меня создали специально для этого. Понадобилось объединенное усилие четырех стихий, чтобы вдохнуть в меня жизнь и не дать исчезнуть после смерти моих создателей». — Ты говоришь, что многое можешь, — начал задумчиво Ворон. «Даже не мечтай. Все, что я могу, связано с Хогвартсом. Только с замком и ни с чем больше. У домовых эльфов больше возможностей, чем у меня». — Движущиеся лестницы — твоя работа? «Моя. Они сами виноваты, создали меня вечным ребенком, так что все претензии к ним», — Роксана кивнула на арки. — Почему я? «Не знаю. Так было велено, но я не знаю, кем. Дракон спит и не проснется, пока вы его нелепую задачу не выполните. Я не знаю, но все равно помогу. Ты мне нравишься», — она улыбнулась. — Чем? — невольно вырвалось у Ворона. «С тобой весело. Искра Хаоса не дает скучать всем, находящимся рядом с тобой». |
