– И сейчас так же?

– Нет, сейчас мы значительно выровнялись, хотя...

– У вас все еще неразбериха на главном складе, не так ли?

– Да, но это нервный центр всего завода. АДилли... Дилли как раз должен вот-вот все там привести в порядок. Он разработал новую систему учета, которая поможет ликвидировать все прорывы.

– Должен, но еще не привел, так ведь? Пока что говорить о том, что все в порядке, рано?

Болдуин должен был признать, что все так и есть.

– А как насчет этих споров и раздоров между работниками отделения, когда они начались?

– М-м-м...

Болдуин переступил с ноги на ногу и закурил сигарету. Выпустив струю дыма, он нервно загасил сигарету в пепельнице.

– Мистер Рейнолдс, вы выдвигаете очень серьезные обвинения против человека, единственная вина которого – несдержанность и темперамент. Вину за все эти размолвки можно едва ли не полностью приписать другому парню – Гроссу. Он сплетник и провокатор по натуре, к тому же чертовски хитер и умен. Он заварил всю кашу, а Дилли скорее оказался жертвой. Отдел кадров спихнул его нам, не то я бы давно прогнал его.

– Видите ли, я занял место Гросса, – заметил я.

– Да-да, – поддакнул Болдуин, – а до этого Гросс строил козни Муну.

– Он завышается над Мэрфи, потому что тот наполовину мексиканец.

– Этот Мэрфи сущий ребенок. Я видел пару раз, как он дрался.

Рейнолдс взглянул на свои часы, и мне показалось, что он слегка вздохнул.

– Не намного мы продвинулись. Диллон оказался здесь при весьма странных обстоятельствах – и в то же время ничего странного нет. С момента его прихода начались разные неприятности, но они начались бы и так. Они еще не прекратились, но вот-вот прекратятся. В отделе все передрались и переругались, но виной тому Гросс. – Он посмотрел на нас. – Лично я должен признать, что явных доказательств саботажа нет. Саботажник должен продолжать хорошо работать, если хочет, чтоб его ценили как работника. Не может же он устроить одну-две аварии и смотаться. Приходится быть умным. Он вроде бы выполняет одно задание, а на самом деле делает другое.

– Диллон вызывает подозрение, и он же не вызывает подозрений, – подхватывает шеф охраны. – Все зависит от того, как на все это смотреть.

– Вот именно. Я не утверждаю, что он во всем этом замешан, но было бы лучше, если бы он от этого держался подальше.

– Боюсь, – говорит Болдуин, – мне больше добавить нечего.

– А как насчет, как то бишь его, Муна? Заведующего отделом? Он здесь?

– Насколько я помню, вы уже с ним говорили, – напоминает Болдуин.

– Только в общих чертах, когда беседовал с другими. Он здесь?

– Не знаю точно. Уже поздно и...

– Он здесь, – сообщил шеф охраны. – Я решил, что он может вам понадобиться. Он ждет внизу.

– Будьте добры, попросите его зайти.

Начальник охраны вышел. Рейнолдс сел и уставился на меня. Болдуин прикурил новую сигарету от старой.

– Мистер Рейнолдс, – обратился он к агенту ФБР.

– Да.

– Я насчет Муна. Он несколько... э-э-э... ревниво относится к Диллону. А он мстительный. Боюсь, что... – Он замолчал, не закончив.

– Понимаю, – бросил Рейнолдс.

И я понял, что он имел в виду. Ничего такого, что можно было бы пощупать. Подозрение смыкается со своей противоположностью.