Шеф с силой стукнул передними ножками стула об пол и взмахнул всей пятерней:

– Я спрашиваю: Диллон – ваша настоящая фамилия?

– Пусть мистер Рейнолдс продолжает, – вмешивается Болдуин, нахмурясь.

– Вы говорите, что вышли из партии?

– Да. Весной тридцать восьмого года.

– Какие были причины?

– Дома из-за этого была вечная смута. Жена и дети у меня католики.

– Разве они не были католиками, когда вы вступали в компартию?

– Это была не единственная причина. Многие из тех, кого я лично знал, ушли. Без них все стало не так.

Рейнолдс посмотрел мне в глаза, и я не мог отвести взгляд.

– Каковы настоящие причины, по которым вы вышли?

– Я же сказал.

– Нет, не сказали.

– Ну ладно, – говорю. – К этому времени я стал здорово пить. И они не хотели иметь такого в своих рядах.

– Так вас исключили?

– Нет, но дали понять.

Шеф нагнулся в мою сторону:

– А не случись этого, вы бы и сейчас были в партии?

Вмешался Болдуин:

– Никто не может ответить на такой вопрос, шеф. Я бы не смог, скажем, сказать, что бы я делал сейчас, сложись обстоятельства иначе. Я не тот же сейчас, каким был когда-то.

– Кроме того, – вступил Рейнолдс, и вялое подобие улыбки мелькнуло у него на лице, – не думаю, чтобы мистер Диллон ответил нам что-нибудь такое, от чего у нас возникло бы предвзятое отношение к нему.

Я промолчал. Улыбка так же быстро слетела с его губ, как и появилась.

– Вы работали в авиапромышленности до того, как пришли сюда?

– Никогда.

– Вы что-нибудь об этом знали?

– Нет.

– Будьте любезны, Болдуин, покажите мне послужной список Диллона.

Болдуин передал ему машинописный листок. Рейнолдс внимательно прочитал.

– Что вы скажете об этих записях? Есть в них что-то необычное. Это хорошие или плохие отзывы?

– Исключительно хорошие. Я бы даже сказал, что у нас не бывало новичка с такими положительными отзывами.

Я думаю, он сообразил, что вредит мне, уже сказав то, что сказал. Впрочем, скажи он противоположное, это тоже не принесло бы мне пользы.

– Итак, Диллон. По вашим словам, вы никогда не работали в авиапромышленности до прихода к нам. Тем не менее вы зарабатываете денег значительно больше, чем многие, проработавшие здесь два года и даже больше. Вы явно знаете больше, и вас ценят больше. Как вы объясните все это?

– Может, – говорю, – все дело в том, что мне деньги нужны гораздо больше, чем большинству работающих здесь. Ведь это, как правило, одинокие люди. Я женат, у меня дети и еще несколько человек на иждивении.

– Мне, Диллон, тоже нужны деньги, только от этого хотения я не стану первостепенным специалистом в авиастроительстве.

– Видите ли, я работал на довольно солидных работах. При известных способностях человек может неплохо проявить себя на разных местах.

– Да, но...

– Диллон делает, в сущности, всю учетную работу, – снова вмешивается Болдуин.

Рейнолдс говорит:

– Но сколько вы платите своим клеркам в конторе, мистер Болдуин?

– Ну, двадцать с чем-то в неделю.

– А Диллон получает раза в два больше, почему?

– Видите ли... я вовсе не хочу уверять вас, будто он ничего не смыслит в авиастроительстве...

– Должно быть, он знает немало, так ведь?

– Ну да, черт побери, конечно!

Начальник охраны положил ногу на ногу и прислонился к стене.