Будем говорить по существу. Всех – или почти всех, кроме самых заносчивых, – мифических животных, собравшихся, чтобы сделать заявление, мало. Нам нужен волшебник, чтобы распространить наше заявление по всему свету. Люди прислушиваются к словам волшебников. Они знают, что стоит ослушаться волшебника – и неприятностей не миновать. Именно поэтому моей организации и нужен такой представитель!

– Значит, речь идет о корпоративном соглашении? – Мне показалось, что в приглушенном голосе Эбенезума прозвучала нотка заинтересованности.

– Ну, со временем можно будет говорить и о деньгах, – продолжал Грифон. – Все это изложено в семидесяти двух пунктах нашей программы, с которой вы сможете ознакомиться на досуге. Полагаю, что одни лишь авторские отчисления с продажи гобеленов и вышивок уже принесут целое состояние…

– Со временем, говоришь. Предположим, маги помогут в распространении твоей информации. Но что прикажешь делать обыкновенному рабочему магу, который колдовством зарабатывает себе на жизнь, пока наступит это твое «со временем»?

– Согласно старому, давно существующему обычаю… – Грифон многозначительно умолк, изо всех сил стараясь не сводить с башмака пристального взгляда. Тут до меня наконец дошло, сколько преимуществ дает моему учителю его кожаное укрытие. Грифон глубоко вздохнул. – Волшебники могут позволить себе такую малость, как добровольное пожертвование, которое будет воспринято как согласие сотрудничать с нами!

– Нет, – ответил Эбенезум через некоторое время. – Думаю, что нет.

Грифон зарычал:

– Нам никто не смеет отказывать! Мы – ужасные мифические животные!

– Верно – отозвался Эбенезум. – А я – волшебник.

Непревзойденное искусство ведения переговоров, которое демонстрировал учитель, заставило меня буквально раздуться от гордости. Никто из этих зверюшек ему и в подметки не годится, даром что он сам сидит в башмаке. Будучи его учеником, я хорошо усвоил: все, что говорят о волшебнике Эбенезуме, – правда, но есть одна правда, которая правдивее других: еще никому не удавалось переспорить Эбенезума, когда речь заходила о деньгах.

– Что скажете, ребята? – Голос Снаркса прервал зловещую паузу. – Может, разгоним этот зверинец да пойдем дальше в Вушту? А то как бы блох от них не нахвататься!

Грифон так и взвизгнул от ярости. Гиппогриф, которому лучше удавалось сохранять спокойствие, заметил:

– У мифических животных блох не бывает.

– Даже мифических блох? – съязвил Снаркс. – А что так? Невкусные вы, что ли? Да, если хорошенько подумать, то мясо у вас должно быть под стать вашему виду. От такого даже демона стошнит. А уж мы-то в еде неприхотливы!

– Дружище Снаркс, – вмешался я, – может быть, нам и впрямь пора продолжать путь, как ты и предлагал…

Грифон низвергнулся туда, где еще за мгновение до этого стоял демон. Когти животного отчаянно заскребли по доскам сцены.

– Теперь я вижу, что ты не только страшен как смертный грех, но и медлителен как черепаха, – съязвил Снаркс. – Если уж хочешь меня достать, пониже приседай на задние лапы перед тем, как прыгнуть: от этого прыжок более пружинистым получается. А если бы ты еще и когти чуть дальше вытянул…

Грифон снова рванулся вперед, на этот раз слишком сильно, и вовсе слетел со сцены. Я повернулся к волшебнику:

– Учитель, что нам теперь делать?

– Эй, а может, загадать еще одно желание брауни? – Малыш стоял у моих ног.