— Слава Богу. Ушли из-под носа. Они думали, мы спим и сами задремали.

Анна повернулась к нему и в темноте, в едва мерцающем свете звезд и фосфоресцирующих приборов, увидела его большие, казавшиеся тут жутковатыми глаза.

— Вы мне доверились, спасибо вам, Аннушка. Я буду предельно откровенен. В наших делах много тайн, но вам я буду говорить всё, всё без утайки.

— Но мы во власти волн. Когда включать двигатель, куда пойдем?

— Включать не надо. Пока не надо. Они нас упустили. Не знали, что я знаю об их намерениях.

— Но как вы узнали?

— О-о… Мои англичане — молодцы: и в охрану Силая, и в охрану Бориса своих людей внедрили.

Катер почти перпендикулярно удалялся от берега, но все-таки волна отклоняла его и вдоль берега, в сторону Варны. Малыш всматривался в береговую черту, пытался обнаружить катера, приготовленные для погони за ними. Но катеров не было, и огоньки в море не появлялись. Малыш уже начинал думать, что в расчеты его противников не входила операция на море. Моторист был у них на виду, видимо, за ним установили слежку, а о том, что Анна тоже умеет управлять катером, — об этом они не подумали. И все-таки за берегом наблюдал, и в даль морскую поглядывал.

— Но ведь ваша охрана… Я слышала, она сильная, самая сильная.

— Да, верно. Денег на нее я не жалел и нанял в Англии, как советовали умные люди. Но недавно в Москве и в Петербурге сильно потрепали моих молодцов, разгромили две группы. А теперь прибыл в Констанцу генерал. На двух самолетах привез омоновцев. Его наводят Борис Иванов и Фридман. О-о, это страшные люди, они всех предают, недаром же Христа предали… Но погодите, я до вас доберусь!..

«Назон» плыл по течению, и, когда огни берега стали похожи на слабые звездочки, Малыш достал из походной сумки радиотелефон, позвонил начальнику своей охраны.

— Что вы решили?.. Так, так. Скажите поточнее координаты, — куда мы должны подойти. И еще: где находятся братья Воронины?

Анна встрепенулась. Он все знает, он спрашивает о них. А Малыш продолжал:

— За их безопасность отвечаете головой. Не забудьте сказать им о Фридмане и Старроке.

Едва он закончил, Анна спросила:

— Вы знаете Костю и Сергея?

— Я знал их еще в Питере: подполковник Воронин руководил налетом на моих ребят, там они нас крепко пощипали, — а я… Слава Всевышнему, он для моей охраны послал своего лучшего ангела.

Откинувшись на спинку правого сиденья, он смотрел в сгустившийся над морем мрак, а она не сводила глаз с его профиля, ждала новых откровений. Костя и Сергей в опасности! Что с ними? Как им помочь?

Сердце колотилось испуганным воробьем, на висках, на лбу проступил пот, ей было душно.

— Ты взволнована? Ты готова расплакаться? — он стал говорить ей «ты». — Успокойся, с ними ничего не будет. Борису Иванову они не нужны, а своим ребятам я дал наказ: не трогать! Мою братию они пощипали, но сегодня из Англии придет подкрепление. Взяли восемнадцать человек, — экая потеря! В моей команде триста человек. Половина из них — бывшие работники КГБ, я плачу им впятеро больше, чем они получали. Завтра же полсотня человек вылетит из Москвы сюда, к нам.

Анюта внимала каждому слову, старалась унять волнение, знала, что в этой ситуации она должна сыграть не последнюю роль, и ей нужны спокойствие, холодный расчет. Ей от природы, от вольной казацкой стихии, где она родилась, были даны не знающая границ отвага и неженская жажда битвы и азарт борьбы.

— Ты плачешь? Тебе жалко братцев? Ведь оба они твои братья, — один родной, другой двоюродный.